Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Барсук мало что помнил о местах, где ему довелось побывать, но Ханна знала, что, если его как следует расспросить, он может рассказать, как выглядит Сахара в полночь, и что он видел на определенной улице в Пномпене, и что испытываешь, копая туннель к погребальной камере инков через семьсот лет после того, как ее замуровали.

– Почему Барсук? – был ее первый вопрос уже в первые секунды их знакомства.

Он глотнул пива и обвел взглядом бар, гадая, кто эта малявка.

– Потому что меня так зовут, – ответил он, пожав плечами.

– Ты ведь копаешь туннели?

– Ты кто такая?

– Ханна. – Она уже пристраивалась на стул рядом с ним. Потом без лишних слов взяла его кружку, сделала глоток и ухмыльнулась, слизывая с верхней губы пену. Затем добавила, угадав его мысль: – Мне двадцать два.

– Врешь, – не поверил он.

Она рассмеялась и вернула ему кружку.

– Говорят, Барсук, что ты работаешь на кладбище, докапываешься до самых интересных Джорджей.

– Ты в какую школу ходишь?

– Не в школу, а в университет в Ларами. – Она поставила локоть на стойку бара и уперлась изящным подбородком в ладонь, сжав пальцы под крупным чудесным улыбающимся ртом. И без тени сомнения заявила: – Ты не очень-то уверенно чувствуешь себя рядом с женщинами. Верно, Барсук?

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Я тебя видела. И, кажется, спрашивала про тебя. – Потом, рассмеявшись, добавила: – А может, слышала, что есть такой парень по имени Барсук, который копает туннели для доктора Чонг, и тут вошел ты, и я предположила, только взглянув на тебя: ты и есть тот парень. Что ты об этом думаешь?

Он не понял, о чем ему рассказывает эта девушка и стоит ли вообще обращать на это внимание.

– Я очень хорошо знаю Мэтти, – сообщила она. – Твой босс приходила к нам в школу… раз десять, пожалуй. Она очень изящная женщина, на мой взгляд.

Он кивнул.

– Давно она вами руководит?

– Три месяца. Доктора Кейса перевели в Вашингтон…

– Готова поспорить, она вскружила тебе голову, – оборвала она его.

– С чего ты взяла?

– Есть у меня такое чувство. – Ханна пожала плечами и неожиданно сменила тему: – Тебя когда-нибудь сводят с ума мысли о том, над чем ты работаешь?

– С какой стати?

– Там же кладбище! – воскликнула она. Опустив руку, она выпрямилась на стуле и оглядела тихий бар, словно отыскивая свидетеля его глупости. – Там сто тысяч мертвых инопланетян, а ты часть команды, что прокапывает путь к нижним захоронениям. Разве это не поразительно? Неужели ты не просыпаешься по утрам с мыслью: «Господи, какое невероятное везение может подвалить в жизни простому норокопателю!»

– Это из-за моего телосложения, – неохотно признался он.

Она промолчала, не сводя с него взгляда.

– Я еще в детстве получил это прозвище. Родители назвали меня Стивен, но прозвище я заработал, потому что у меня короткие ноги и, пожалуй, кое-какая силенка.

– Пожалуй?

– Ну, сильный я.

– Сама вижу.

– Да?

– Люблю сильных, – призналась она и прильнула к нему.

А может, не так уж и сложно было понять, за что он полюбил Ханну. Она искренне выразила свои чувства, и как он мог не ответить ей тем же? Красивая, умная и проницательная, и Барсук оказался бессилен игнорировать ее инициативы. Он угостил Ханну остатком своего пива и ответил, как смог, на ее вопросы, признавшись, что масштабы и важность кладбища выше его понимания. Барсук был профессиональным диггером. Пользуясь разработанным кем-то оборудованием, он в совершенстве освоил искусство прорезать туннели в сложном грунте, обходя другие могилы и сокровища на пути к слоям, не видевшим солнца всего на несколько миллионов лет меньше, чем последние динозавры.

– Что ты думаешь о них? – спросила его позднее Ханна.

Они сидели в его машине ночью, где-то за городом. На тот момент они еще даже не поцеловались, но им казалось, будто они сидят здесь уже несколько лет. Все в их отношениях было настолько естественным, настолько неизбежным…

– Думаю о ком?

Она многозначительно взглянула на него.

Он понял, но честным ответом стало еще одно пожатие плечами и смущенное признание:

– Я вообще мало что знаю. Видел их сотни, но до сих пор эти инопланетяне кажутся мне всего лишь странными. А каким они были при жизни… понятия не имею…

– И ты не называешь их «Джорджами», – отметила она.

– Дурацкое название, – огрызнулся он, – и оно им не подходит.

Она согласилась с его логикой.

Как раз в тот момент Барсук и поймал себя на том, что гадает, когда попросит эту девушку выйти за него. Не если, а когда.

– У каждого есть своя история, – сказала Ханна. – Я еще не встречала человека, который не предполагал бы, что эти существа были обитателями какой-то забытой колонии, или узниками инопланетянского трудового лагеря, или скитальцами, жившими на орбите, но хоронившими покойников в торфе, чтобы мы нашли их миллионы лет спустя. В надежде доказать нам свое существование.

– Я не могу ответить, – признал он.

– И знаешь почему? Ты понимаешь – это важно.

Она подняла к нему лицо, они слились в долгом поцелуе, и все, что смог большой, сильный и невозмутимый Барсук, – не сделать ей предложение прямо тогда.

ХАННА

Он позвонил, чтобы спросить:

– Как ты себя чувствуешь, милая?

– Хорошо, – солгала она.

– Нет настроения пройтись?

– Зачем?

– Доктор Чонг сказала, что все в порядке. Я ей объяснил, что врачи велели лежать в постели, но недели две-три ты еще сможешь ходить…

– Покажешь мне нового?

– А ты хочешь?

– Уже одеваюсь, – слукавила она, сползая с дивана. – А ты за мной заедешь. Барсучок?

– Уже подъезжаю к дому, – радостно сообщил он.

Попалась… Ханна не только не была готова, но еще и выглядела ужасно, и понадобилось больше обещаний, прежде чем Барсук решил, что она готова к этому приключению. Дети. Такая докука! Куда проще было бы откладывать яйца. Бросить их где-нибудь в безопасном месте и уйти, а потом жить своей жизнью, пока детишки не подрастут настолько, чтобы стать забавными. Вот каким должно быть материнство. Она высказала эту мысль Барсуку. Тот, сидя за рулем, рассмеялся.

– И где ты только подцепила эту идею?

Джорджи откладывали яйца. У молодых самок всегда было несколько на разных стадиях развития. Никто не знал, куда они помещали яйца размером с баскетбольный мяч – в гнезда, инкубаторы или еще куда-то. После двух лет исследований образ жизни пришельцев все еще оставался загадочным, открытым для предположений и догадок. Но где-то в ныне исчезнувших горах, на высоте, где воздух был восхитительно разреженным, этот вид упорно боролся за выживание, чтобы возместить утрату друзей и родственников, которых ежегодно хоронили в буро-черном торфе.