Гарднер Дозуа - Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов

Ее гримаса/улыбка стала еще интенсивнее, она сфокусировала свои зрительные отверстия на моем лице. Господь Благодати знает почему – я понимаю Хорейси лучше, чем кого-либо в этом мире, но все равно напоминаю себе человека, которому ведомо одно-единственное свойство звезды, что не видел ни один астроном на Земле. Хорошо хоть я прекрасно умею скрывать свою заинтересованность.

Наконец она сказала:

– Ладно, мне продолжить считывание карточек?

– Пожалуйста. – Я сделал глоток кофе и аккуратно поставил чашку, чтобы та не стукнула, не звякнула, не отвлекла наше внимание на себя, не оторвала от задания, ведь если сейчас что-то пропустить, то всё – по правилам каждую обработанную карточку сразу отправляли в мусоросжигатель. Хорейси по одной доставала их из пакета, а потом сразу уничтожала.

Задание: выслеживание балласта. Дата происхождения балласта: 28 мая 1388 года. Местонахождение: Саутуорк, Лондон, Англия. Хорейси кинула карточку в прорезь. Раздался тихий треск, и вихрь раскаленного кислорода превратил информацию в газ и завиток похожей на стекло золы.

Масса: практически двадцать весогаллонов. Цилиндр огораживания – 70x11 децифутов, значит, объект примерно средней высоты и обхвата. В щель – крак! – еще больше газа и золы.

Наша таинственная цель оказалась балластным грузом для обратного путешествия некоего Альвареса Перона. Под таким псевдонимом фигурировал человек по имени «ЗАСЕКРЕЧЕНО», который работал на федеральное правительство и занимал должность «ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ПО ПРИНЦИПУ СЛУЖЕБНОЙ НЕОБХОДИМОСТИ», ведя двойную жизнь. В задании шло примечание, что в реальности он был Лийтом и имел семью, а потому нам не стоило наводить дальнейшие справки в данном направлении, если только мы не получим на то отдельные указания.

Перон отправился в путь из дома на углу Тридцатой и Даунинг, который впоследствии сгорел при подозрительных обстоятельствах. Неудивительно. На постройку и подготовку к использованию нелегальной машины времени нужен порядочный срок, поэтому преступник под другим именем снял целое здание в районе с дурной репутацией и, как только прошел балласт, сжег весь дом. Самый обычный трюк, к тому же из-за пожара балласт вынужден пуститься в бегство, иначе обычно он прячется прямо там, где стоит машина времени. Мы с Хорейси поймали восемь балластов, и те рассказывали одно и то же: они голые или в какой-то рвани оказывались в странном месте, все в крови или синяках, а буквально через секунду вся комната вспыхивала, и бедолагам приходилось бежать на улицу спасая свою жизнь.

Тридцатая и Даунинг – логичное место. Грязный и богемный район, там Лийты покушали апартаменты для любовниц или нарковечеринок, к тому же рядом со станцией левитранса, где гравитационную энергию легко украсть с помощью обыкновенной эдисонной трубки с ртутью вместо антенны.

Мы могли взяться за дело уже на следующий день после отбытия Перона. Королевское темпоральное отделение уже замерило передаваемую мощность, массу и цил-ог, но нам ничего говорить не собиралось, пока сами не попросим, а мы, естественно, не спрашивали и работали своими методами, то есть засекали аномалии после исчезновения балласта, аккумулирование следствий и степень каузопропагации. Типичная ситуация: копы из КТО ни с кем не сотрудничали, а уж с федералами и подавно.

– Так, – сказал я, – простая сверка памяти, чтобы наши с тобой данные совпадали; по свидетельствам, ранее Перон не был замечен в экспериментах с машиной времени, хотя ничего необычного, одну такую можно сделать из трех старых радиоприемников и любого ультразвукового очистителя, выпушенного до тысяча девятьсот восемьдесят пятого года…

Хорейси кивнула:

– А всю физику он мог найти в межсети – там куча статей по вопросу. К тому же его досье засекречено, Перон из Лийтов, поэтому существует немалая вероятность, что он и сам высококлассный физик или математик.

Она перевернула еще одну карточку:

– Тут есть сорокасекундный кинеграф с его изображением, дольше они найти не смогли. Он любил танго и посещал большинство аргентийских клубов города.

Я просмотрел запись: мне все лица кажутся одинаковыми, но походки я помню превосходно.

Перон быстро и аккуратно провел партнершу через болео и вышел на элегантное крусе; следил, чтобы она не отклонялась от заданной оси, но без всякой суеты. Женщина в танце выглядела хорошо, но не потрясающе, а значит, Альварес вел твердо, четко, но без особой фантазии.

– Неплохо, – заметил я. – Но ничего выдающегося.

– Ты… танцуешь? – Хорейси явно сильно удивилась. Еще одно декларативное утверждение, расширившее список вещей, о которых она знала.

– Да. Я встречал Перона; мы танцевали в одних и тех же клубах. Он там часто появлялся, но исчез пару месяцев назад. – Я пристально всмотрелся в кинеграф. Черты лица казались размытыми; можно подумать, Альварес отсутствовал месяцев девять. Я плохо его помнил, но не от темпоральных эффектов; скорее всего, просто не обращал внимания.

– А ты узнаешь его, если увидишь?

– Да, без вопросов. Если меня отправят назад, точно узнаю. Ты, конечно, упомяни о такой возможности в ежедневном отчете, но Бюро и пытаться не станет. Даже мои смутные воспоминания лучше этого кинеграфа, сожги его.

Пленка затрещала. Хорейси вытащила следующую карточку:

– У Перона было много друзей.

– Насколько много?

– Идентифицирован сорок один человек.

– Это для нас с тобой много, а для танцора очень даже средне.

– А звучит внушительно.

– Всегда давай мне точную цифру.

– Прости, Растигеват. Ты прав. – Она пристально изучала меня, раскрыв отверстия, определяла, не расстроился ли я, поэтому пришлось улыбнуться и сказать, что все в порядке. Хорейси вечно расстраивалась, когда я на нее злился.

Лучше отвлечь ее от подобных мыслей. Я спросил:

– Сорок один друг, а какого рода отношения?

– Довольно случайные, причем все. Потусоваться, сходить в бар или в кино, такого рода. Девять – с танцев, тридцать два – с Теормысли, это философский терминал в межсети. Его старые приятели оттуда уже спорят о том, кто он был, куда ушел и так далее.

– Я могу взглянуть на карточку?

Она передала ее мне. Хорейси могла целый день говорить о таблице с цифрами, и я бы ничего не понял: она их просто не видела. Но когда такой материал изучал я, а потом объяснял ей, мы получали гораздо больше информации.

Частота контактов и упоминаний об объекте и степень доверия утверждениям, содержащим информацию о нем, укладывались в обычную схему, возникающую после прыжка: друзья Перона говорили о нем все меньше и меньше, их беспокоило то, что они не могли толком вспомнить старину Как-его-там. За последние три месяца четверо решили, что его личность – это мистификация, созданная остальными членами группы, а еще пятеро начали склоняться к такой мысли. До прыжка в своей персональной сети Альварес обладал наивысшим индексом цитируемости: теперь же восемьдесят пять процентов его высказываний приписывали кому-то другому.