Феликс Пальма - Карта хаоса

– Чаще в‑в-всего начинают с самого начала, – подбодрил его Доджсон, – тогда у вас есть шанс добраться до самого конца. А там обычно и останавливаются.

– Однако, – с задумчивым видом возразил Уэллс, – конец тоже можно использовать как начало…

– Какой сейчас год? И где мы находимся? – решительно спросила Джейн, прерывая мужа с его хождениями вокруг да около, в которых он запросто мог и заблудиться.

Доджсон опешил:

– Сейчас тысяча восемьсот пятьдесят восьмой год от рождества Христова. Мы с вами находимся в Оксфорде, в Англии, и правит нами ее величество королева Виктория.

– А когда в точности родились вы? – задала новый вопрос Джейн.

– Двадцать седьмого января тысяча восемьсот тридцать второго года.

– Ваша профессия?

– Я занимаюсь весьма неблагодарным делом – обучаю не слишком расположенных к этому молодых людей, которые к тому же не умеют ценить знание. Иначе говоря, я профессор математики здесь, в колледже Крайст-Черч.

– Ваша последняя работа по математике?

– Я пишу “Конспекты по плоской алгебраической геометрии”.

– Право, дорогая, этого вполне достаточно… – вмешался Уэллс.

– А вы пишете стихи и детские рассказы? – спросила Джейн, не обратив внимания на его реплику.

– Да, их печатали в разных журналах.

– У вас есть псевдоним?

– Последние стихи в журнале The Train были напечатаны под именем Льюис Кэрролл…

Джейн со значением посмотрела на мужа, а Ньютон, который наконец-то уяснил для себя, что новый знакомый не только безопасен, но еще и смертельно скучен, спрыгнул с колен хозяйки и принялся исследовать комнату.

– Невероятно, – шепнул Уэллс жене, – этот мир почти такой же, как наш… У Доджсона здесь есть двойник, есть у них и своя королева Виктория… Надо полагать, каждый из обитателей нашего мира нашел бы в этом собственную копию. О, и у нас с тобой тоже, разумеется, есть копии! Просто мы попали в тысяча восемьсот пятьдесят восьмой год, и наши двойники еще не родились на свет. Однако этот тысяча восемьсот пятьдесят восьмой год заметно отстает в научном отношении от нашего – посмотри на комнату… Да и математические работы Чарльза… А ты обратила внимание на линзу? – Он указал на цилиндр, оставленный Доджсоном на столе.

Джейн кивнула:

– Да, она прямо какая-то доисторическая.

– Д-д-доисторическая? – удивился хозяин. – Это линза от камеры “Сандерсон” последней модели…

– Не обижайтесь, мистер Доджсон, – успокоил его Уэллс. – Моя жена, естественно, несколько преувеличивает, хотя не могу не заметить, что в нашем мире такой способ фотосъемки уже давно устарел. Так как мы с женой явились… из другого мира. Когда мы покинули его, шел тысяча восемьсот девяносто восьмой год. Сразу скажу: я понятия не имею, почему мы свалились именно сюда, на сорок лет назад, но намерен поразмыслить над этим фактом при первой же возможности. В любом случае, хоть я и не большой знаток истории, смею вас заверить: наши фотографы пятьдесят восьмого года уже успели забыть про пластинки, как и про мокрый коллодий, кроме того, они обходятся без изнурительной экспозиции и трудоемкого процесса проявления… Мы уже больше ста лет как запечатлеваем картины реальности с помощью матрицы, состоящей из тысяч крошечных светочувствительных элементов, которые преобразуют проецированное на нее оптическое изображение в аналоговый электрический сигнал или в поток цифровых данных, чтобы… – Уэллс прервал свои объяснения при виде изумления на лице молодого человека. – Впрочем, не важно, я потом подробнее растолкую, в чем там дело. Главное, ваш мир очень похож на наш…

– …Настолько, что мы чувствуем себя почти как дома, – добавила Джейн, – одежда, мебель, вы – в том же возрасте, какой был бы у нашего Доджсона в пятьдесят восьмом году… Нам поначалу даже показалось, что мы перенеслись в прошлое…

– Но путешествия во времени невозможны. И глядя на эту линзу, к которой вы относитесь отнюдь не как к реликвии, а как к чему-то обычному…

– И не обнаружив в этой комнате ни одного робота – домашнего слуги…

– И увидев, что вы пользуетесь математическими понятиями, у нас бесповоротно вышедшими из употребления… уже не сорок лет тому назад, а гораздо, гораздо раньше. Несколько веков тому назад…

– Все это наводит нас на мысль… что мы попали не в наше прошлое, а… короче, что мы совершили прыжок в другой мир, в мир, очень похожий на наш, но и отличный от него.

Математик несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем сформулировать свой вопрос:

– А кто мне д-д-докажет, что вы не сумасшедшие?

– Мистер Доджсон… – Джейн вложила в свой взгляд всю мягкость, на какую только была способна. – Вам говорит о чем-то название поэмы “Охота на Снарка”?

Профессор побледнел:

– Я… О боже! Эта мысль крутится у меня в голове, но я еще никому не рассказывал про нее… Как вы смогли…

– Вы ее напишете, – заверила его Джейн. – Напишете через несколько лет, и она будет чудесной. Я всегда любила ее больше других ваших стихов. Наш Чарльз однажды признался мне, что задумал эту поэму еще в молодости…

Доджсон вскочил так резко, что ему пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы устоять на ногах. Дрожащей рукой он провел по своему аристократическому лбу. Бледность его теперь приобрела зеленоватый оттенок.

– Иначе говоря, вы явились из… другого мира? Схожего с этим – во всяком случае, в эстетическом плане, но гораздо более… э-э… развитого?

Уэллсы дружно закивали.

– А как вы попали сюда?

– Ну, это трудно объяснить, мистер… Чарльз. Вы не будете против, если я стану называть вас Чарльзом и на “ты”? – спросил Уэллс. – Я слишком привык к такому обращению. – Математик кивнул. – О, спасибо… Так вот, возможно, тебе будет проще, если ты представишь себе что-то вроде… кроличьей норы, которая пересекает гиперпространство и соединяет разные миры.

– А где теперь этот туннель? – стал допытываться Доджсон, оглядываясь по сторонам.

– Вероятно, он свернулся, едва мы по нему пролетели, – ответил Уэллс, припоминая оглушительный шлепок, который раздался сразу после того, как они здесь очутились. – Боюсь, это было путешествие только в один конец.

Лицо его омрачилось. Джейн сжала руку мужа. После короткой паузы Доджсон решился спросить:

– И на другой стороне этой кроличьей норы живет некто, в точности похожий на меня, с тем же именем и параллельной жизнью?

– Да, Чарльз, – с гордостью ответил Уэллс. – Он был моим учителем. Блестящим ученым. Именно он создал эту самую дыру, через которую мы сюда попали.

– А почему он не отправился вместе с вами?

Уэллс и Джейн снова переглянулись, на сей раз с глубокой печалью.

– Понимаешь… – Уэллс никак не мог подобрать подходящих слов.