Владислав Покровский - Курьер. Книга вторая

Она мягко посмотрела на меня и как-то нежно по-особенному улыбнулась, как не улыбалась мне никогда даже Шела, и эта её улыбка, и свет её прекрасных замечательных глаз проникли в самую суть меня и согрели своим благодатным теплом. Я нервно вздохнул и поёрзал, пытаясь успокоиться.

— Значит, ты не матрикат, — глубокомысленно заявил я. — Раз уж ты живой человек, то скажи тогда, почему не устроилась к нам официально, зачем понадобилась эта тёмная история с матрицированием, которая едва не вылилась плохо Грэю где-то в своей середине?

— Я уже сказала тебе — так было нужно, — последовал краткий ответ.

"Ну что ты будешь делать?!". Я недовольно и рассерженно всплеснул руками.

— Послушай, зачем вообще нужны эти тайны? — устало спросил я — сил спорить уже не было, хотелось только спать, спать, спать и ещё раз спать. Да и алкоголь, употреблённый в "Лукулле", давал о себе знать. И пёс с ним, с ужином. Завтра им позавтракаю. — Неужели нельзя просто жить? Безо всяких тайн?

Она пожала плечами и неопределённо вздохнула. Ну и как прикажете это понимать?

— Какие дела ты собираешься решать? К чему тебе сейчас уходить, когда у нас наконец появилось направление работы? Старый хрыч вместе с Директором докопались до истины, причём, похоже, даже убедили в ней Грэя, сейчас работы будет валом…

— Ты сам чувствуешь, что он врёт, — моментально ответила она, и я почувствовал, что ещё немного и я буду вести себя как в том известном стихотворении: "…то как зверь она завоет, то заплачет как дитя…". Ну, чувствую. И толку с того? Все мои подозрения разбиваются и рассеиваются контраргументами, в защиту которых даже Грэй в последнее время начал кивать.

Элечка присела рядом со мной на диван и положила свою руку на мою сверху, нежно провела кончиками пальцев по моей кисти, успокаивая меня.

— Версия о причастности Центра к гибели курьеров лжива от начала и до конца, — произнесла она негромко, и я чуть не застонал от бессильной ярости. — Ты и сам это подозреваешь, потому и мечешься, не находя выхода и теряясь в своих предположениях.

— Тогда какая версия верна? — спросил я, уже потерявшись в куче вопросов и загадок, которые окружили меня со всех сторон и требовали сдачи цитадели.

— Давай лучше спать, — тихо предложила она, помолчав немного, взглянула на меня и безошибочно оценила моё состояние.

— Давай, — вяло отозвался я. — Здесь кроватей и прочих горизонтальных поверхностей много, выбирай любую.

— А где будешь спать ты? — замирающим от волнения шёпотом спросила она.

Я перехватил её быстрый взгляд, мысленно прикинул свои возможности и мысленно же покачал головой — перетопчется, девка, не до неё сейчас.

— А я как настоящие мужчины привык спать стоя, — гордо отозвался я, кряхтя встал с дивана и направился в ванную: принять расслабляющий душ и после него прыгнуть в кровать и спать… Спать прямо сейчас. Иначе Старик мне завтра опять по мозгам ездить будет со своими неизменными нравоучениями, что на работу опаздывать грешно.

— Раз уж Шелы нет, — пробормотал я, высунув голову из ванной — Элечка как раз с любопытством озиралась, осматривая мои хоромы, — а у гарема сегодня выходной, то милости прошу пользоваться всем, что в голову взбредёт. Можешь делать, что пожелаешь, только заранее предупреждаю: меня можно будить только, если конец света наступает. Во всех остальных случаях не кантовать, не переворачивать, одеяло не стягивать, при пожаре поливать водой и выносить первым. Понятно?

— Ага, — кивнула она замедленно, и у меня случился очередной приступ гордости — каждый раз, когда новенький теряется в моей квартире, перепланировку которой делал я сам, повинуясь дремучей уверенности, что я в этом разбираюсь лучше профессиональных инженеров-строителей, и обалдело топчется на месте, будучи не в силах определить, в какую комнату пойти в первую очередь, меня всего захлёстывает волна гордости за себя, любимого, и за мой золотой талантище, который, как известно, не пропьёшь, как ни старайся…

Вынырнув из ванной, я вдруг увидел, что моя кровать разложена и застелена моим любимым образом, посопел немного задумчиво, потом услышал мягкое нежное пение, доносящееся с кухни, увидел, что кровать неподалёку тоже разостлана, успокоился и нырнул под одеяло.

Наверное, я был известной свиньёй. Возможно, я не всегда совершал мужские поступки. Возможно, сейчас мне следовало составить Элечке компанию на кухне за чашкой чая или кофе, потом в целях успокоения нервов пригубить коньяку с лимончиком, потом ещё немного, а потом… Наверное, потом мы бы уже любили друг друга, крепко, до боли, до остервенения, до слёз, до сладких криков в подушку… Но я не такой. Пусть я буду десять раз свиньёй и негодяем в её мыслях, но я храню верность своей избраннице, и хрен с тем, что она ведёт себя иной раз странно в последнее время. Пусть я не поглажу эту мечту многих мужчин на фирме по плечу, пусть я наступлю на горло соей потаённой похотливой мечте оказаться с ней в постели… Я люблю. И этим всё сказано.

— Спокойной ночи, Андрей, — послышалось с кухни нежное пожелание, я что-то невольно пробормотал, повинуясь указивкам манер и воспитания, вынуждающих говорить "Спасибо", но… Я уже скатывался медленно в объятия властно зовущей меня тьмы и безвременья, на бессознательной грани которых балансирует спящий человек.

Мои веки закрывались, дыхание выравнивалось, вопросы уходили на полочки памяти, где мозг с азартом сортировал их, действительность уплывала от меня, как уходит по тоннелю поезд. Я засыпал… Я очень хотел спать.

Отмокнув в душе, я сразу почувствовал себя и легче, и лучше, по-видимому вода была моей стихией — я обожал всё, что было хоть как-то с ней связано, а потому мой выход из ванной напомнил мне торжественный выход королевской четы Британского Альянса, настроение и момент не испортило даже сообщение, присланное Капитошкиным мне на коммуникатор: "На работу не опаздывать! Есть один очень выгодный заказ, как раз для тебя! Так что бегом…". Попутно я глянул на часы и чуточку расслабился — можно было, не торопясь особо, позавтракать в компании Ше… тьфу ты, Элечки и после этого спокойно валить на работу, и там уже урвать пару минут и пообщаться с Грэем, обсудить мучающие меня вопросы.

— Доброе утро, — приветливо поздоровался я, приглаживая волосы на голове, заходя на кухню и с наслаждением вдыхая ароматы готовящегося завтрака. Потоптавшись на пороге, я осмотрелся — Элечка в одном из моих передничков хозяйничала у духового шкафа и что-то нарезала попутно — выбрал место и демонстративно-демократично уселся на краешек кресла, стоявшего возле стола.

— Доброе утро, — приветливо отозвалась она и, повернувшись ко мне, нежно улыбнулась, я машинально улыбнулся в ответ, и она будто засияла от удовольствия.