Николай Комаров - Холодный город

— Вот, — сказал радостно Том, — счастливое место, для которого сейсмографы не показали даже малейшего колебания. И положение его прекрасное: у линии Тихоокеанской железной дороги, между заводами Металлургического Синдиката. И от нашего завода всего 700 километров. Чего же лучше?

Вскоре Том закончил свои занятия. Чувствуя приятную усталость от успешно подвигавшейся работы, он поднялся на воздушную площадку. В глубине навеса он заметил около своего аэро спящего Бобби. Том не хотел тревожить его, но Бобби проснулся от жужжания мотора и вскочил.

— Простите, сэр, я не заметил вашего прихода.

— Иди скорее спать, милый Бобби, — крикнул Том, отделяясь от площадки, — уже поздно, мы немного заработались с тобой сегодня.

Аэро Хэда быстро взял высоту и скрылся в темноте душной, знойной ночи.

Комов прибыл на станцию поездов «молния» задолго до отбытия экспресса к Ниагарскому водопаду.

С большим интересом он рассматривал грандиозные электрические сооружения, которые позволяли человеку спокойно переноситься с невероятной скоростью в 450 километров в час.

Эта «Молниеносная дорога», соединявшая Нью-Йорк, Бостон и Буффало, являлась некоторым видоизменением проекта французского инженера Эмиля Башлэ, проект которого был признан в XX столетии фантастическим и неосуществимым. Главную часть электрического оборудования составляли громадные катушки-соленоиды с большим числом витков и диаметром около 4 метров. Посредством особой системы автоматических выключателей через эти катушки последовательно пропускался ток высокого напряжения, и катушки, находящиеся на расстоянии друг от друга около 100 метров, втягивали в себя вагон сигаровидной формы. Когда «вагон-сигара» достигал середины одной катушки, размыкался ток в ней, и следующая катушка начинала под действием электрического тока всасывать в себя летучий вагон, чтобы затем передать его дальше.

Вся дорога эта напоминала собой исполинскую трубу, разрезанную каким-то шалуном на мелкие отрезки с последовательными перерывами по длине.

Во время движения вагон совершенно разобщался с внешним миром. Сношения с ним герметически запертых пассажиров происходили только посредством радиоволн. Для предохранения от вредного действия индуктивных токов, раздражавших нервную систему человека, приходилось одевать специальный анти-электрический костюм.

Через 2 часа этого бешеного «пожирания пространства» Комов достиг Буффало, который был расположен вблизи Ниагарского водопада.

По радиофону он спросил разрешения осмотреть электрические сооружения, что и удалось ему после некоторых усилий.

Чувствовалось, что дали согласие на осмотр весьма неохотно, расспросив предварительно, для какой цели это понадобилось ему.

Комова встретил при входе на силовую установку молодой инженер, который дежурил по всей станции и следил за получением электрической энергии.

Молодой инженер, дежурный по станции, показывал Комову устройство гидроэлектрической станции.

— Гидроэлектротехническая станция Компании «Ниагара» является самой мощной во всем мире, — сказал он, давая необходимые объяснения Комову.

— Общая мощность ее составляет 12 миллионов лошадиных сил. У нас установлено более 200 усовершенствованных турбин двух различных систем, которые представляют собой естественное развитие турбин Френсиса и Пельтона, [8] Пелтон Лестер (Lester Allan Pelton) — американский инженер и изобретатель. Изобрел ковшовую гидротурбину в 1889 году. (Примечание СП.) но понятно, что по размерам своим они превосходят даже самое сильное воображение строителей первых турбин XIX века.

— Вряд ли в Европе использование «белого пара» достигло таких размеров, — добавил он. — Я даже не знаю ни одной крупной гидроэлектрической установки в Европе, кроме Рейнского водопада, а в России, кажется, все только собираются что-то сделать.

— Да, я признаю, — ответил Комов с раздражением и обидой в голосе, — что Россия сильно отстала от Америки в техническом отношении, но водные силовые богатства России использованы уже в полной мере, и бесспорно опыт Америки оказал нам в этом большую услугу. Прежде всего я назову гидроэлектрические станции водопада «Иматра», «Кивач» и Днепровских порогов. Первые две станции снабжают электрическим током весь северо-запад России, а последняя вырабатывает громадные количества селитры для удобрения из азота воздуха. Кроме того, есть еще несколько крупных станций на Кавказе и в Сибири. В то же время у нас производятся такие гидротехнические работы по орошению безводных степей, о которых я пока ничего не слышал в Америке. У вас, американцев, только все в увеличенном масштабе и большая быстрота сооружения, но своего, самобытного гениального, не очень много. Все пришло к вам из Европы, — закончил Комов, желая задеть молодого американца.

— Отчасти это правильно, — невозмутимо ответил молодой инженер, — но если вы в России орошаете безводные степи, то мы создаем новые земли, поднимая их из глубин океана… Очень советую вам проехать в город Феникс, возникший там, где еще несколько лет тому назад было водное пространство. Там работает сейчас мой товарищ, инженер Копп. Вам удастся кое-что увидеть, если вы покажете ему мою визитную карточку, — и он с спокойной улыбкой написал на ней несколько слов и передал Комову.

Когда они прошли далее для осмотра подводящих воду каналов, невольно разговор их принял более непринужденный характер, чему способствовало, может быть, равенство лет, одинаковая специальность и чувство взаимного любопытства друг к другу, так как они были представителями различных миросозерцании.

— Мне кажется, — заговорил с увлечением Комов, — что в Америке и Европе создался какой-то культ техники и преувеличенная вера в возможности ее. А я, говоря откровенно, сомневаюсь в этом. В чем сказался прогресс техники за последнее время? Только в увеличении масштаба и большей разработанности деталей, — закончил Комов и посмотрел на молодого инженера, который внимательно следил за его словами.

— Пожалуй, надо согласиться с этим, — ответил он Комову, — но я хотел бы отметить одну сторону техники, которая, может быть, уже приближает к нам лучшее будущее, это — демократичность и общедоступность ее. Надо, чтобы завоевания творческого гения человека были общим достоянием человечества, а техника имеет стремление к этому. Кроме того, — медленно, как бы обдумывая свои слова, продолжал он, — успехи ее делают возможным только теперь вступить в борьбу с океаном, чтобы создать новую сушу, и с теми явлениями природы, которые стали угрожать уничтожением жизни на земле. Вы сами понимаете, что я намекаю на жару, которая всех нас измучила и которую надо победить, а в этом нам поможет «Искусственный холод», т. е. создание той же техники.