Array Коллектив авторов - Хищник. Если его можно ранить

Ни на секунду не задумавшись, Томми встал между дьяволом и сестрой и как можно шире раскинул руки.

– Не трогай ее, – сказал он, и его голос почти не дрогнул. – Она ничего тебе не сделала, поэтому не трогай ее.

Дьявол посмотрел на него, и Томми готов был поклясться, что разглядел недоумение в этих янтарных, почти человеческих глазах. Противник снова защелкал. Томми покачал головой.

– Нет, – сказал он снова. – Она моя. Убей меня, если хочешь, но ее не трогай.

Дьявол протянул к нему когтистую руку. Томми слышал, как часто и громко Энни дышала у него за спиной. Казалось, она наконец-то догадалась, что пора испугаться. «И года не прошло», – подумал Томми. Если бы она не решила отыскать свою звезду, если бы не убежала…

«Если бы да кабы… Этим делу не поможешь».

Так всегда говорила мама. Томми закрыл глаза и стал ждать смерти.

Щелкающий звук становился все громче, по мере того как дьявол подходил ближе. Томми почувствовал, как что-то легонько коснулось его щеки и оставило после себя лишь тихий отголосок чувства, как пчела, которая пролетает слишком близко в жаркий летний день. Раздалось мягкое, постепенно затихающее урчание, а затем воцарилась тишина.

Тишину нарушил шепот Энни:

– Томми, по-моему, он не хочет делать нам больно. Он просто… смотрит на тебя.

Томми приоткрыл один глаз. Если Энни могла смотреть на дьявола, это было под силу и ему.

Дьявол по-прежнему стоял на том же месте и смотрел на ребят. Его жуткие глаза были непроницаемы. Он снова медленно поднял руку, раскрыл ладонь и показал в противоположную сторону от гор, туда, где была ферма.

– Томми, кажется, он хочет, чтобы мы ушли.

Томми нахмурился. Перед ними стоял дьявол. Сатана, лукавый, владыка ада. Они же были просто невинными детьми, у которых не было шансов его одолеть. Почему дьявол не убил их? Он уже должен был оторвать им головы и разлить их кровь по песку, как разлил кровь пумы, гремучих змей и дядюшки Джека. Они уже должны были быть мертвы.

– Томми, давай же… Пойдем отсюда.

Что отличало их от остальных жертв? Чем они выделялись на их фоне?

– Томми, пойдем. Мне здесь не нравится.

Пумы были опасны. У них были клыки и когти. И голод. Они не были злыми, как люди, но свирепели, когда чувствовали твою слабость, когда ты заставал их врасплох и когда им просто было скучно. Мало кто в пустыне был страшнее.

– Томми.

Гремучие змеи тоже пугали. Хуже этих змей было не найти в целом мире. Стоило им укусить тебя, и пиши пропало – так сказал дядюшка Джек, когда они только сюда переехали, и Томми ему поверил. Он верил ему и сейчас. Гремучие змеи были не так страшны, как пумы, но все равно неприятны.

Энни хныкнула и замолчала.

Дядюшка Джек… Дядюшка Джек был хуже пумы, потому что пума нападает не преднамеренно. Пумы нападают на людей в борьбе за пищу и территорию или в попытке защититься. Но дядюшка Джек нападал преднамеренно. Ему нравилось, когда люди его боялись и когда он видел синяки у них на теле, ведь это доказывало, что он уже преподал им урок. Томми и хотел бы погоревать из-за гибели дядюшки Джека, но не мог, просто не мог, совсем не мог и не горевал. Мертвый есть мертвый, а живой есть живой, но теперь дядюшка Джек был мертв, а они, возможно, могли остаться в живых немного дольше.

Возможно.

Томми посмотрел на дьявола, который стоял перед ним, пугающий и странный, и вдруг понял, чем отличаются они с Энни, почему их лучше пощадить, а не убивать. Это было единственное логичное объяснение.

– Энни, – прошептал он, – доверься мне. Сейчас нужно будет бежать.

– Что? – спросила она, и ее голос надломился, как обычно происходило за мгновение до того, как она ударялась в слезы. Томми не мог позволить этому случиться. Стоило ей заплакать, как они лишились бы всех шансов выбраться отсюда вместе, живыми и невредимыми.

Впрочем, может, шансов у них и так не было. План Томми требовал огромной смелости – и огромной глупости. Глупости ему было не занимать – тетушка Мэри каждый день ему об этом напоминала, – но вот насчет смелости он сомневался. Если смелости хватит, чтобы спасти только одного из них, он надеялся, что спасти удастся Энни. Неважно, что с ним станется, главное, чтобы она была спасена.

Лишь бы только у него получилось ее спасти.

– Беги! – крикнул он, схватил машину дьявола, не выпуская ее из рук, даже когда острые края впились ему в кожу, и тоже бросился бежать. Он бежал сломя голову, словно его спина была охвачена огнем, а единственное ведро с водой ждало его дома. Он бежал так, словно от этого зависела его жизнь. Так, словно от этого зависела жизнь его сестры.

Энни всегда его обгоняла, поэтому, когда она пробежала мимо сверкая пятками, с мокрыми от слез щеками, Томми не осталось ничего, кроме как не тратить воздух на крики. Соревнуясь с самим дьяволом, они с сестрой бежали к горизонту. К своему будущему.

Томми слышал стучащие позади него шаги и слишком частое, слишком резкое для человека дыхание. Он бежал без оглядки. Нельзя было тратить на это время. Нужно было бежать вперед, как еще никто никогда не бегал. Нужно было бежать преднамеренно.

И он бежал. О, как он бежал!

Впереди показались светлые окна дома. Казалось, они ушли по пустыне далеко-далеко, но на самом деле от дома их отделяло от силы несколько сотен ярдов. Может, это страх заставил дорогу растянуться, как простыню, сделав ее странной, пугающей, нереальной. Паника и страх не одно и то же, и сейчас Томми вела паника. Паника все вокруг укорачивала, уменьшала, сужала, прямо как тетушка Мэри и дядюшка Джек, которые ограничивали их во всем, с тех пор как они здесь появились. Не сумей они убежать сейчас, пока паника еще не стерла их в порошок, они не убежали бы уже никогда.

«Я люблю тебя, Энни», – подумал Томми и припустил еще быстрее, стремясь скорее добраться до света, который должен был все изменить. Так или иначе свет должен был все изменить.

Энни первой добежала до дома и бросилась к сараю, где частенько пряталась. Томми без колебаний взбежал на крыльцо и распахнул дверь. Тетушка Мэри сидела возле камина. Она подняла глаза и отложила вязание, готовясь отругать мальчишку за то, что он так хлопнул дверью. Тут вдруг она замерла, а ее лицо стало еще суровее, чем обычно.

– Где твой дядя, никчемный мальчишка? – спросила она. – Ты забыл, что ты тут только по нашей милости?

Томми не хватало воздуха, чтобы ей ответить. Он не стал и пытаться – лишь швырнул ей машину, вложив в этот бросок всю силу. Руки у него были не такими сильными, как ему бы хотелось, поэтому машина упала на пол, к ее ногам, и покатилась вперед.

– Ах ты негодник… – начала тетушка, поднимаясь с кресла.

Не медля ни секунды, Томми нырнул под стол, накрыл голову руками и зажмурился.