Николай Димчевский - На суше и на море. 1973. Выпуск 13

Другой старик, Ханы Аннамамедов, не вмешивался в беседу и, лишь когда Курбан умолк, вставил свое:

— Прежде, если пересыхала речка, люди уходили искать воду. А теперь река сама пришла к людям. И в сказках такое никто не придумывал…

За века у жителей пустыни вода стала главной темой и в песнях, и в сказках, и в неторопливых застольных беседах. Удивительно ли, что появление в пустыне целой реки до сих пор поражает воображение и старых, и молодых.

…А рукотворная река бежит дальше — к Ашхабаду, разливается широкими водохранилищами, качает на своей блескучей спине прогулочные лодки и поплавки рыболовов-любителей, ныряет в многочисленные водозаборы и, заметно похудев за городом, устремляется дальше вдоль холмистых предгорий Копетдага. В нескольких десятках километров за столицей Туркмении канал совсем растекается по арыкам и трубопроводам и, подобно большинству рек пустыни, исчезает без устья.

Теперь гидростроители не спешат с новыми километрами канала. Они расширяют русло на всем протяжении — готовят дорогу для будущей большой воды. Перестраивают гидротехнические сооружения, создают новые и улучшают старые подводящие каналы и дренажную сеть.

А тем временем ученые продолжают свои исследовательские работы на канале — этой гигантской лаборатории.

Веками мечтали дехкане о большой воде. Но мечта есть мечта, она не могла дать опыт земледелия при большой воде. Когда мечта сбылась, оказалось, что без помощи науки далеко не все земледельцы готовы принять и разумно использовать большую воду. И кое-где случилось так, что обильные поливы привели к излишней фильтрации, к подъему соленых грунтовых вод и даже к засолению почв. Ученые уже дали рекомендации, как остановить этот процесс. Но существует много других проблем, которые еще должна решить наука. Преобразование природы в таких грандиозных масштабах ставит массу новых вопросов, на которые не знает ответа вековой опыт местного земледелия.

А ведь Каракумский канал — это еще не самая большая вода. Пройдет несколько лет, и в засушливые степи, в пустыни Средней Азии, и в том числе в Каракумы, протянутся новые каналы — от великих сибирских рек. Один из них, как предполагают, обогнет с востока Аральское море и мощным потоком вольется в изнывающие от безводья пустыни.

Еще никогда на Земле не разрабатывалось таких грандиозных проектов преобразования природы. Осуществление их, несомненно, вызовет к жизни новые проблемы, которые придется срочно решать. И тогда опыт строительства и эксплуатации Каракумского канала может оказаться незаменимым.

ОБ АВТОРЕ

Рыбин Владимир Алексеевич. Родился в 1926 году в Костроме. Окончил факультет журналистики МГУ. Член Союза журналистов СССР. Работал корреспондентом журнала «Советский Союз», много путешествовал по нашей стране. Выступает в различных жанрах — очерк и рассказ, фотоочерк и поэзия — во многих журналах, газетах, альманахах. В 1972 году в нашем издательстве вышла книга его путевых очерков «По древнему пути «из варяг в греки»». В сборнике «На суше и на море» публикуется четвертый раз. В настоящее время работает над новой книгой очерков «Были «черных песков».

Очерк

Заставка А. Шикина

Фото автора

Дорога вывела нас с открытого холма в низину, покружилась вместе с ручьем, поплутала в болотистом ельнике, нащупывая самое сухое место, и вдруг, на тебе, — раздвоилась, как река, шагнула в плотную стену вековых сосен, и лес сомкнулся над ее рукавами. Сразу же ударили комары и мошка, потяжелели рюкзаки, у всех разом упало настроение.

Мы уселись у развилки, уверенные, что здесь обязательно кто-нибудь да пройдет. Но время шло, утро сменилось полднем, солнце — дождем, а лес все молчал: ни людских голосов, ни отзвука эха, ни пения птиц.

Наконец в кустах мелькнула выцветшая косынка, показались обутые в галоши ноги, туесок, доверху наполненный крепкими, как репа, сыроежками. И на нас глянули веселые глаза маленькой старушки. Она не удивилась трем путникам — мало ли народу ходит из аэропорта? — и стала выпевать какие-то чудные слова и приохивать:

— Ох, и наробилась я, робята! Ох, и наробилась! Губки-ти выгубничали, лешаки окаянные, а я ходю, ходю — да все без толку.

— Бабушка, как пройти в Горку? — накинулись мы на грибницу, обрадованные встречей.

— В Горку-ту? — вновь запела старушка. — Дак по слудке, по слудке ходите. Темну-дак раду обойти — тамочки и буде, Горка-та…

— Это направо или налево? — спросил я, столбенея.

— Напра-а-в-о-о?.. — как бы вопросом на вопрос ответила старушка. И вдруг сорвалась на такую бешеную скороговорку, будто шишки посыпались с сосен: — Байны да амбары увидите, озадки-то, тамочки кум-от Егор изгородь правит. Мужик-от не-баскящий, лицо в шадринах, — дак он и покажет, где Горка-та… Ну-у-у, — она посмотрела на нас, как на глухонемых, — дойдете-дак?

Мы поблагодарили старушку, схватили рюкзаки и через полчаса вышли к реке. Теперь, можно сказать, мы на месте, а что касается «губок», «слудки» и «темной рады», то это мы вмиг расшифруем, заглянув в книжку «Слово в народных говорах русского Севера», которой предусмотрительно запаслись еще в Москве. Если и она не поможет, то в резерве второй том М. М. Пришвина: лет тридцать пять назад он побывал в верховьях Пинеги, описав ее с обстоятельностью этнографа, и уж наверняка упомянул все эти ядреные словечки и обороты.