Бернгард Гржимек - На суше и на море [1968]

Легким свистом старик дал знак остановиться. Вздрогнув, я оглянулся. Отогнув двумя растопыренными пальцами нижнюю губу, старик высовывал кончик языка и двигал им справа налево.

— Скоро будет развилка, сворачивать надо влево, — сказал Анди.

Подобную манеру указывать путь я видел впервые. Меня удивляло, что оба папуаса все время держались на почтительном расстоянии позади нас.

— У них так принято: проводник позади всегда, — ответил на мой вопрос Анди. — Если будешь стараться идти за ним, папуас решит, что ты ему не доверяешь или хочешь на него напасть.

Под ногами захлюпала вода. С хорошо проторенной тропы мы свернули в узкую, извилистую щель. Шли по болоту, протискиваясь между замшелыми черными стволами. Это были верхние (наземные) корни деревьев, комли которых висели в воздухе где-то над нами. Создавалось впечатление, словно все деревья имеют общие корни. Они врастали в землю то отдельными толстыми стволами, то пучками тонких прутьев. Навстречу им из земли поднимались упругие белесые побеги. Иногда эти побеги достигали в высоту нескольких метров, но по всей своей длине были одинакового диаметра. Не в состоянии пробиться к солнцу, они цеплялись вверху за сучья и, обессилев, спадали вниз, как жесткие седые космы. Анди сердито рубил их солдатским тесаком.

Я не заметил, куда пропал старик. От развилки с нами шел только мальчик. Анди сказал, что старик поспешил в деревню более коротким путем. Он должен предупредить жителей деревни о нашем прибытии.

Соблюдать обычай папуасских проводников мальчику, видно, надоело. Однажды догнав нас, он уже больше не отставал. Неуклюже переваливаясь на своих кривых ножках, старательно семенил рядом с Анди. Угольки его глаз восхищенно следили за тесаком. Анди дал ему потрогать лезвие. Осторожно коснувшись стали, мальчик зачарованно выдохнул:

— Но-жа…

С Анди мы разговаривали по-русски, и до меня не сразу дошло, что мальчик тоже сказал слово по-русски. Потом меня будто что-то подстегнуло. Я схватил мальчика за плечи, радостно тряс его и взахлеб требовал повторить название тесака. Малыш задрожал в испуге.

— Арен, арен, авар, арен! — вырываясь, лепетал он. — Нет, нет, не нужно!

Анди эта неожиданная сцена крайне удивила. На сказанное мальчиком слово он не обратил внимания. Мой застенчивый друг смотрел на меня, растерянно улыбаясь. Я говорил слишком взволнованно, и он не мог сообразить, что мне вдруг понадобилось от мальчика.

Я медленно, с придыханием сказал:

— Твой тесак он назвал «ножа», это по-русски. Я хочу, чтобы он повторил.

Я требовал невозможного. Ни Анди, ни меня перепуганный мальчик не понимал, хотя Анди говорил с ним на его родном языке. С горем пополам мы его немного успокоили, но свой «допрос» все же продолжали. Уж очень невероятным было услышать русское слово здесь, в этих диких джунглях, где из русских, наверно, никогда никто не бывал. Трижды посетив берега Новой Гвинеи, Миклухо-Маклай высаживался значительно восточнее или южнее, на берегу Папуа-Ковиай, за сотни километров отсюда.

Анди совал малышу тесак, поминутно спрашивая, что это такое.

— Хадга нангор (новое оружие), — жалобным голосом отвечал мальчик.

— А как оно называется?

— Хадга нангор.

— Да нет, как оно называется? Ты сказал «ножа», скажи, говорил?

— Хадга нангор.

Я начинал думать, что мне все почудилось. Но Анди уверял меня, что когда он воевал в партизанских отрядах Западного Ириана, то не раз слышал это слово от многих папуасов. Только ему не приходило в голову, что оно русское. Да, у папуасов Новой Гвинеи металлический нож действительно «ножа»… А мальчик упорно твердил другое.

Наконец мы выяснили, как нас всех зовут: Анди — оранг (человек) Анди, я — оранг Саша, а он — маласи (мальчик) Сагам. Теперь дело пошло легче. Мальчик вроде усвоил, что от него требовали. Повеселев, он быстро стал называть глаза, рот, уши, другие части тела. Но ни одного русского слова он больше не сказал и по-прежнему не желал повторить слова «ножа».

Неожиданно лес кончился, словно его вдруг обрубили. Отвесная стена джунглей — и сразу прозрачная роща стремительно прямых саговых пальм. Остро запахло морем, копченой рыбой, чем-то паленым. Где-то впереди заблеяла коза. Мальчик остановился, прислушался, заулыбался.

— Буль ко´за оранг Канибаи (свинья ко´за человека Канибая).

— Анди! — закричал я. — Он сказал «ко´за», ты слышишь, это тоже по-русски! Сагам, буль ко´за?

Мальчик засмеялся. Мое странное поведение его больше не пугало.

— Арен, буль ко´за, — поправил он, с усилием делая ударение на первом слоге — ко´за. В его глазах вспыхнуло мальчишеское торжество: мол, эх ты, не можешь правильно сказать такое простое слово!

— А почему ко´за буль? Она не буль, она ко´за.

— Арен, ко´за буль. — Упав на вытянутые руки, мальчик стал изображать козу. Она свинья потому, что у нее четыре ноги и она ест траву.

Малыш, наверно, решил, что я хочу научиться говорить на языке папуасов и в этом прошу его помощи. Роль учителя ему нравилась. Ткнув пальцем в ствол саговой пальмы, он важно сказал:

— Похо´н! (Дерево!). — Потом на солнце: — Синг-ни´ри!

Пользуясь моментом, Анди опять сунул ему тесак.

— А это ха´дга на´нгор но´жа?

Мальчик утвердительно кивнул головой:

— Но´жа.

Так далеко от дома, в каких-то богом забытых джунглях твои родные слова! Я был поражен, растроган и одновременно страдал от отчаяния. Было ясно, что, хотя на этом берегу Новой Гвинеи Миклухо-Маклай не бывал, услышанные мною русские слова к здешним папуасам пришли от него. Попасть сюда иначе они никак не могли. Я думал, что, если в лексиконе папуасов укрепились эти два слова, обязательно должны быть еще какие-то. Какие? В ту минуту я готов был сделать что угодно, только бы узнать.

Спрашивать у мальчика было бесполезно. Я злился на Анди, который неплохо изъяснялся по-папуасски, относительно неплохо знал при этом и русский язык, а помочь мне не мог. Даже в «ножа» и «коза» не распознал «нож» и «коза». Изучив наш язык по книгам, в разговоре чуть исковерканное русское слово он просто не воспринимал как русское, тем более из уст папуаса. Позже мы просидели с ним много вечеров, прежде чем нашли в языке папуасов еще одиннадцать русских слов: «бычка» (бык), «тялка» (телка или корова), «кукуза» (кукуруза), «хлеба», «арбуза», «тыква», «тапор», «лапата», «гваздь», «батылка» (бутылка) и «стякло».

Нам пришлось составлять папуасско-русский словарь. Занятие это было довольно трудным, так как систематизированного и вообще какого-нибудь печатного папуасского словаря пока не существует. Есть только краткие словари, вернее, словарики некоторых новогвинейских диалектов. Но современные папуасы Западного Ириапа имеют и общий язык: смесь местных диалектов с малайским, или индонезийским, что почти одно и то же.