Бернгард Гржимек - На суше и на море [1968]

Из общего словаря ирианцев мы располагали лишь запасом слов, известных Анди. Тут я должен его всячески благодарить.

Терпение он проявил редкостное. Конечно, я не уверен, что мы нашли все русские слова, которыми пользуются папуасы. Возможно, в их язык вошли еще какие-то. Миклухо-Маклай называл им по-русски все, что привозил на Новую Гвинею впервые.

Чтобы больше не возвращаться к этой теме, еще немного о слове «мария». Я пишу его со строчной буквы, потому что у папуасов оно прилагательное — «красивая». Обычно его употребляют, когда хотят сказать «красивая женщина» или «красивая девушка» — «мария нангли» или «мария дундерла». На Новую Гвинею это слово мог завезти не только русский, из латинского оно давно стало интернациональным, по скорее всего папуасы взяли: его тоже от Миклухи-Маклая. В дневниках ученого есть запись, где он пишет о новогвинейцах, обратившихся к нему с просьбой дать имя новорожденной девочке. Больше других им понравилось имя Мария. Вероятно, девочка выросла красивой, и с тех пор всех красивых женщин папуасы стали называть мариями, то есть красивыми.

Но все это я узнал позже. Тогда, по дороге в Араль, кроме «ножа» и «коза», я ничего русского так больше и не услышал.

Из саговой рощи тропа вывела на край обширной долины, внизу которой лежала деревня: десятка три хижин, разбросанных по обоим берегам далеко врезавшегося в сушу узкого морского залива. На том берегу белело каменное строение, издали похожее на часовню.

— Эм-ме! — воскликнул наш маленький проводник. — Онесп, дисана гитан-таль Маклай! (Смотри, там каменная хижина Мак-лая!)

Навстречу нам из деревни шла толпа полунагих чернокожих мужчин, человек двадцать. Впереди шагал исчезнувший было старик. Маленький, сморщенный, в обтрепанных, дыра на дыре, грязно-серых шортах, найденных, наверное, где-то на мусорной свалке, он так напыжился, словно ему предстояло по меньшей мере произнести тронную речь. Не хватало только скипетра. Вместо него в правой руке он держал длинную бамбуковую палицу с ржавым металлическим наконечником.

— Ему хочется казаться перед этими людьми важной птицей, — стараясь не расхохотаться, сказал Анди.

Остановившись в двух шагах от нас, старик с надрывной хрипотой прокричал:

— Та´нго-та´нго хоге´му Ара´ль убе´бе! (Мужчины деревни Араль явились!)

— Олар-като´то баба´н! — поздоровались мы с мужчинами деревни Араль.

Они не ответили. Молча в упор рассматривали то меня, то Анди. Но лица их при этом не выражали никакого интереса. Казалось, они были к нам совершенно равнодушны. Я тогда еще не знал, что сразу вступать с новым человеком в разговор или с первой минуты проявлять к нему какой-то особый интерес у папуасов считается неприличным. Мужчина должен иметь выдержку.

Прошла минута, вторая… Папуасы все молчали. Откровенно говоря, я чувствовал себя не очень уютно. Кто знает, о чем думают эти люди? Высокие, намазанные красной глиной прически, тонкие кабаньи клыки или круглые костяные палочки в носовых перегородках, ротанговые браслеты выше локтей и на ногах, бусы из отполированных собачьих зубов, раковин, цветных камешков. У каждого в руках бамбуковое копье.

Наконец из толпы вышел рослый пожилой мужчина, единственный, на ком не было украшений, только на груди висела позеленевшая медная бляха — знак старосты деревни.

— Олар-катото бабан! — сказал он почти грозно. — Я Нагурдан.

Анди слегка наклонил голову.

— Мы слушаем тебя, Нагурдан.

— Нагурдан слушает тебя и его, — ответил староста. — Говори.

Это значило, что он готов ответить на все наши вопросы.

Хотя наш старик уже наверняка сказал, зачем мы сюда явились, Анди все объяснил Нагурдану еще раз. Он говорил, что этот белый человек (речь шла обо мне) — билен оранг (хороший человек). Он пришел издалека, потому что любит Маклая и хочет увидеть, какую хижину построили для него люди деревни Араль. Все знают, что в деревне Араль хижина Маклая самая лучшая. Другой такой хижины нигде нет. Нагурдану это самому известно, потому что он староста деревни Араль, великий староста.

Папуас слушал невозмутимо. Можно было подумать, что слова Анди не произвели на него никакого впечатления. Потом он тем же почти грозным тоном сказал:

— Саги ке хоге´му! (Идем в деревню!)

Всей толпой мы двинулись в деревню. Нагурдан шел между мною и Анди.

— Спроси его, что он знает о Маклае, — сказал я Анди.

— Маклай Кар´ам бо´ро-бо´ро ора´нг рус (Маклай большой человек рус с Луны).

— А что такое «рус»?

— Рус, Ара´ль — ху´ди (Рус, Араль — одинаково).

— Значит, Ру сия — деревня?

— А´ти (да).

— Она где-то здесь недалеко?

Папуас отрицательно покачал головой, показывая копьем вверх.

— Ру´сия диса´на, мата´гари, Кара´м-ни´ри. Русия там, высоко, на звезде Луна.

— Может быть, Маклай уже умер? К папуасам он приходил очень давно. Так долго человек не живет.

— Аре´н. Ора´нг Кара´м арен муэ´н сэн. На´ди генба´н (Нет. Человек с Луны не умирает. Он придет).

— Когда?

— Мондо´н, навало´бе (скоро, со временем). — Подумав, папуас добавил: — На´дин ако´м ава´р. На´ди генба´н (Его ждать надо. Он придет).

После дальнейших расспросов Нагурдан стал рассказывать о том, как когда-то на землю спустился с неба злой дух. Он везде разбросал яд, и все, нем питались люди, погибло. Люди умирали с голоду, а иные ели друг друга. Это совсем плохо — есть друг друга, совсем нехорошо. Маклай с Луны все видел, потому что Луна высоко и оттуда все видно. Маклаю было жаль людей. Он пришел к ним и сказал: «Ешьте кур и куриные яйца».

— Разве раньше люди их не ели?

— Нет, люди не знали, что можно есть кур.

— А что они ели до того, как на землю спустился злой дух?

Нагурдан нахмурился. Он не знал, что тогда ели люди, но признаться в этом не хотел.

— Люди ели пищу, — сказал он без тени смущения. Его тускло-темные глаза были полны мудрости, он вспоминал прошлое.

В те далекие времена люди ели пищу, которой теперь уже нет. Ее потравил злой дух. Маклай принес людям новую пищу. Через плечо у него висел большой гун (сумка). Там лежали разные семена. Маклай дал людям рис, бананы, саго, кокосы…

— А еще что?

— Ананасы — Маклай, манго — Маклай, бататы — Маклай. — Папуас обвел рукой вокруг. — Деревья — Маклай, трава — Маклай…

— Вся земля Маклая?

— Нет, то, что на земле.

Папуасы, как я потом убедился, большие фантазеры, особенно старики. Если старик не может ответить на какой-либо вопрос, в глазах окружающих он роняет свой авторитет. Раз он много прожил, он все видел и все знает. То же относится и к людям, занимающим определенное положение в обществе. Вожди, старосты и колдуны знают все потому, что им покровительствуют добрые духи, через которых они слушают мудрые советы и разные рассказы предков.