Бернгард Гржимек - На суше и на море [1968]

Огонь и на оси и в колесе погасили пылью.

Вот ведь какая незадача! Аркадий с Евдокимом чесали затылки, недоумевали: как это могло случиться? Вроде все было предусмотрено…

Горевал и Иван, главный плотник, сооружавший чудо-колесницу. Как же это он просчитался — сделал ось тонковатую? Нет, дело не в этом. Ось крепкая, ехала же, не ломалась, а вот Яшка, лентяй эдакий, плохо подмазывал! Иначе бы и не загорелась.

А у Яшки свое оправдание: так ведь же брат Евдоким не велел зазря тратить деготь! А то бы он… Чего ему, чужого дегтю, што ль, жалко? Да он бы уже и всю как есть бочку истратил, не пожалел, лишь бы ехало хорошо и не загоралось! И откуда, прости бог, взялся этот огонь? Другое бы дело — железом по железу, как кресалом по камню… А то на тебе: дерево об дерево — и вспыхнуло! Да и дерево-то сырое, только что срубленное, из него от груза аж сок выжимается… Да еще и вон как подмазанное…

Поискал Аркадий причину, а заодно и виновника, да где ж разобраться! Он же сам тут всему голова. Сам распоряжается, сам указывает. Без его команды никто и шагу не делает. Решил: все виноваты понемножку, каждый чего-то маленько недосмотрел, недоучел, недокумекал. Вот оно и сложилось в одну кучу и полыхнуло!

Борисоглебский никого не винил. Да и что ему! Он заключил договор, выплатил вперед порядочную сумму казенных денежек, а ты уж, Аркадий Селиверстович, будь любезен, сам смотри в оба и отдувайся! Ежели что — отвечаешь своим движимым и недвижимым имуществом. Так сказано в договоре.

Делать нечего: надо исправлять дроги — менять колесо и ось. Аркадий, оценивая неожиданную работу, разрушившую все его радужные планы, убивался:

— Ах ты! И длинное же это, видать, будет дело! Колес же запасных нету!

А он-то было уж радовался, сиял: пошло как по маслу! Гляди, к вечерку камешек и припожаловал бы на приготовленное для него местечко. Ну, если не к вечерку, то на следующее утречко беспременно. Выходит, рано радовался.

Иван досадовал на себя и за другое. Вот запасную ось догадался, а колесо… Тю, чума его забери! Да и кому в голову могло прийти, что колесо поломается? Каждому захудалому мужичонке известно: в первую голову ломаются именно оси, потому-то бывалые чумаки всегда и подвязывают под телегами запасные. А чтобы таскать с собой еще и запасное колесо?.. Нет, о таком здесь отродясь и не слыхивали!

Он отправился со своими помощниками в лес — выпиливать новые колеса. Там уселись под огромной елкой отдохнуть, покурить: вон же ведь какая трудная сюда дороженька, все в гору да в гору. И как только елки держатся на таком крутом косогоре? Уцепится своими огромными корнями-лапищами за камни и стоит весь век! Кажется, дунь посильнее ветер — и повалится лесина! Ан нет! Только пошумит ветками, поскрипит… Прикинули еще раз мужики: ежели колесо как есть все истратилось на каких-то трех — пяти верстах, то на всем пути наверняка придется поменять не меньше как все четыре. Да и камней-то вон сколько! Стало быть, надо иметь в запасе не один полный скат да на всякий случай еще и порядочный гак.

И плотники прикатили сразу целых пять пар новых колес. Древесина свежая, белая, первосортная, с желтизной, словно масло топленое коровье, и густо пахнет смолистым еловым лесом. И ни единого сучочка, ни единой трещинки!

Тем временем Евдоким съездил в город, снова обежал все магазины и скобяные лавки и привез широкое полосовое железо. На втулки к колесам. А раз задумали втулки, то надо и к осям подбить снизу подоски — железные планки, как это вообще бывает у мужицких телег с деревянными осями.

— Э-эх! А мы-то, головушки горькие… Разум от радости у всех поотшибало. А еще хозяевами называемся! Ну ладно. Ошибки учат. Наперед умнее будем, — скреб лысеющую голову Евдоким.

Кузнецы смастерили втулки по всем правилам: к корню оси — пошире, к выходу — поуже. А для усиления осей отковали широкие подоски, слегка выгнув их желобком сообразно округлости оси. Плотничьих дел мастера вдолбили втулки в колеса, подбили подоски к осям. Теперь железо пойдет по железу, дерево не будет гореть. Только знай не жалей дегтю!

Привезли из Аксуйки ваги — сухие, не очень толстые, но прочные карагачовые жердины, а из лесу доставили подкладочные чурбаки разной толщины. Собрали в Аксуйке людей с поденной оплатой и вагами да ломами начали подымать дроги. Жерди длинные, удобные, народу уйма, и дроги с камнем хоть и не сразу, но все же подчинились дружным усилиям. Задок было подымать удобнее: он стоял на колесах. Под дроги подвели чурбаки, колеса и оси заменили новыми, усиленными.

— Вот тебе и завтра утречком! — с горечью посмеивался Аркадий над своими первоначальными мечтами о быстрой доставке камня. — Провозились аж целых две недели!

— Да ишшо не знай чего дальше может случиться! — заметил Евдоким, окидывая мысленным взором дальнейший путь и предугадывая новые неполадки. — Может, ишшо чего и похуже…

— Не накаркай, сват! Теперь все должно быть в аккурате.

— Я чего?.. Я к слову… Дорога-то, она вон ишшо какая!

Всем хотелось, чтобы все было непременно «в аккурате».

Да ведь кто ж его знает? Дело такое и во сне раньше никому не снилось.

Снова тронулись в путь. Жерди, чурбаки, запасные колеса и оси, все необходимое сложили на конные телеги, и они ехали следом.

— Вишь, сват, и лошади пригодились, — вскидывал Евдоким лохматые брови, кивая на телеги. — А ты не хотел на них тратиться.

— Да чего уж! — виновато отмахивался Аркадий. У него и так на душе кошки скребли.

Камень теперь везли намного легче, быки шагали с меньшим напряжением. Хорошо подмазанные оси, подбитые железными планками, мягко скользили по втулкам. Яков, однако, не отходил со своей лейкой от колес, дегтю не жалел. Чуть прозеваешь, смазка израсходуется, и сухое железо тоже может изгрызть железо, как резец или подпилок: вон же какая тяжесть!

В одном месте с небольшим уклоном дроги пошли быстрее, и колесо наехало грузному и неповоротливому заднему быку на ногу.

— Стой! Стой! — загорланили чумаки.

А попробуй останови махину, ежели она сама катится под уклон, а тормозов нет! И ногу бурому переломило. Хорошо еще, у клоп как раз кончился и дроги сами остановились…

Огорченный внезапной бедой, Юхим, хозяин пострадавшего вола, робко подступил к Аркадию, на всякий случай, как перед начальством, снял широкополую соломенную шляпу. У него было смуглое, сильно загорелое лицо, черные свисающие украинские усы. Хозяин вола развел руками:

— Так шо ж воно таке получается, пидрядчик? А? Хто мэни заплатить за цього бурого? Я кий же вин зараз к бису работяга?

Никаких дополнительных, тем более чрезвычайных расходов по договору с бычатниками не предусматривалось. Кто же все-таки виноват, что вол изувечился?