Бернгард Гржимек - На суше и на море [1968]

Порыскав по селам и городу, Аркадий набрал и главных мастеров— каменотесов. И вот мужики, закончив весенние полевые работы, всей артелью, вместе с Борисоглебским, дружно выбрались в горы, расположились около избранной скалы табором — пока в балаганчиках. Развернули кашеварню, кузню, расчистили рабочую площадку под скалой, устроили хороший подъезд к утесу и принялись, благословясь, ломать его с самой макушки.

Хотя в то время для разработки горных пород уже использовались и порох, и разные другие взрывчатые вещества, решили скалу разрабатывать вручную. Пес с ним. с порохом! Его надо еще покупать пудами, да пороховой склад устраивать, да сторожа ставить, да взрывников нанимать. А где их, чертей, найдешь? Их в наших краях вовсе не водилось. Да и пороховое дело очень опасное. Это каждый знает: гляди, кому глаза выжгут или башку как есть напрочь оторвут!

Обломки сбрасывали с утеса и убирали с площадки в сторонку, чтобы не мешали. Так постепенно расчищали и скалывали вершину и бока, пока не образовались уступы нужной ширины и длины и полностью не выявилась добротность скалы по всей ее толще.

Борисоглебский был в каменных делах, видно, не новичок; иначе бы, конечно, ему и не поручили постройку памятника. Внимательно всматривался через стеклышко в каждый скол, проверял, тот ли материал, нет ли внутренних изъянов: трещин, посторонних вкраплений, ослабляющих тело камня. Размерив, указывал, где, сколько и как откалывать, и всегда выходило почти точно, то есть с заранее намеченным запасцем: излишек-то, говорил он, лучше сколоть на месте постройки памятника, при окончательной укладке камней. Тюкая с восхода до заката, каменотесы высверливали в утесе ручными сверлами-зубилами ряд глубоких скважин, потом в них одновременно загоняли большими молотами железные клинья. И камень по дырам откалывался. Спустив его со скалы, внизу окалывали вчерне.

Мастера каменных дел неплохо знали свойства здешних камней, но случался у них и брак: то глыбины кололись не по тем направлениям, как нужно, то разбивались, когда их, эдакие громадины, скатывали вниз… И все труды пропадали. Мужики тогда спорили с Аркадием: они же не виноваты! Камень плохой! И вообще-то разве можно простым ручным инструментом правильно откалывать камешоки! За чей счет пойдет брак?

А подрядчик огрызался да еще и сам напирал на мужиков!

— А я тут при чем? Вы мастера своего дела, вам и знать душу камня. И требовать, чтобы он, холера, не своевольничал, а кололся только по вашему велению. Понятно? Ну и вот!

Нелегко было найти и хорошую сталь для сверл. Главный помощник Аркадия Евдоким облазил весь город, заглядывал в каждый магазинишко, в каждую скобяную лавчонку, да так нужной стали и не находил. Иной купчина ловит его еще за дверью за руку, зазывает, расхваливает свой товар:

— Заходи, заходи, Евдоким Кириллыч! Бери сталь — самый первый сорт. Первее и не бывает.

Наберет Евдоким всякой хваленой стали, привезет, а иная оказывается совсем и не первого сорта. Даже и не второго. «Вот нечистые духи! — костерит тогда Евдоким купцов-надувал. — Простое железо подсунули!» Да еще и артельные кузнецы на первых порах не больно-то хорошо закаливали инструмент: то сделают слишком мягким — сталь мнется, то перекалят — делается хрупкой и крошится…

Много камней нельзя было скатывать сверху на площадку: они мешали обработке других. А передвигать эдакие глыбины без подъемных приспособлений очень трудно, хоть и народу работало порядочно. Окружат люди глыбу со всех сторон, станут вплотную друг к другу и давай по-бурлацки:

— P-раз, два — взяли! Ишшо раз — взяли!

Шуму в ущелье — хоть отбавляй, даже грохота бешеной речки не слышно, а камешока ни с места! По прикидкам инженера, некоторые только что отколотые и еще не обработанные камни должны были весить намного больше, чем указано в чертежах. Да и сам камень, говорил он, попался особенно плотный, крепкий, тяжелый — гранит, при сотворении мира слившийся в подземной чертовой кузне воедино с еще более прочным диоритом. Памятник из такого камня, уверял инженер, будет стоять веки вечные, как египетские пирамиды.

— Это верно, каменные памятники — вечные! — подтверждал и Аркадий. — Вот у нас по курганам каменные истуканы… Им тоже, учитель говорил, чуть ли не по две тыщи годов. А они стоят себе и ничего их не берет!

Чего не добьются золотые руки трудового человека! Какие бы препятствия с разработкой скалы ни возникали, чем бы работы ни задерживались, а камни нужной величины один за другим все подготавливались и подготавливались. Наступила пора помышлять и о перевозке их к месту постройки памятника.

— Слышь-ка, сват Евдоким, давай тут командуй! — распорядился Аркадий. — Поеду в Аксуйку. За бычатниками. Я уже сторговался со многими — соглашаются. Договор надо…

Он подобрал не только аксуйских, известных всему уезду любителей чумачить на волах, но и некоторых своих односельчан и покровских мужиков. Они должны были главным образом поставить телеги и лошадей, хотя тех и других по первоначальным прикидкам должно было потребоваться вроде бы и не так много. Аркадий порой даже сомневался: а нужны ли вообще-то лошади и телеги? Нет, как же! А лес на чем подвозить, разную мелочь? Ничего! Работенка всем найдется. Это он по своему прежнему опыту помнил. А тут — этакое дело громадное!

С помощью Борисоглебского заключил еще несколько договоров и на земляные, кузнечные, грузоподъемные, полировочные, художественные (высекать надписи) работы.

В Аксуйской щели, как и всюду в здешних горах, теневые склоны покрыты, как щетиной, лесом — огромными елями толщиной в полтора-два обхвата. До сих пор в Аксуйке и городе можно встретить немало старинных домов. Полы в них из еловых плах шириной в аршин и больше и толщиной полтора-два вершка. Вечные полы! Из таких вот могучих елей и соорудил мастер плотничьих дел Иван Кулагин со своими подручными телегу-богатыря для перевозки камней — сказочные дроги.

Никогда он не слыхал, чтобы кто-нибудь здесь возил такие тяжести, и потому не знал, сколько должно быть колес у дрог. Хватит ли обычных четырех? Выдержат ли они такой груз? И какие они, колеса, должны быть шириной и высотой, чтобы катились, а не ехали юзом? Нужно ли ошиновывать их или так, бог даст, не развалятся? Прикинули плотники и решили: надо делать все с добрым запасом. Мало ли чего! Дело ж новое, незнакомое!

И вышли дроги длиной в семь аршин с лишком. Дрожинами служили четыре толстенных бревна. Оси сделали из сухого карагача. Дерево это крепкое, что дуб, ежели не крепче, не должны бы от такого груза ломаться. А впрочем, пес их знает! На каждое колесико придется ведь пудиков четыреста! А то и все полтыщи, не шутка!