Джером Биксби - На суше и на море [1970]

В настоящее время работает над рассказами приключенческого и научно-фантастического жанра.

Очерк

Рис. В. Мухина

— Трэ бьен! Ветер попутный, долетим за два часа, — говорит Виктор Голованов, командир нашего маленького «АН-6».

Он готовится к сдаче экзаменов на заочное отделение факультета журналистики и сейчас усиленно изучает французский язык. Виктору около тридцати лет. У него широкоскулое лицо, густая аккуратная борода а ля Пугачев, небольшие быстрые глаза. На лысеющей голове неизменная красная шапочка с помпоном, подарок жены. Он начал летать уже давно и зарекомендовал себя как способный летчик.

Мы собираемся лететь на японскую станцию Сёва. Мы— это группа научных работников. В нее входят главный геолог, несколько просто геологов, чехословацкий геолог, которого все зовут по-домашнему Пэпик, и я — географ.

Наш полет не просто визит вежливости, хотя и это само по себе имеет немаловажное значение. Нам предстоят работы в горах Ямато, а до них удобнее всего добираться через Сёву.

В связи с международным характером визита с нами летит начальник сезонных работ экспедиции Павел Кононович Сенько — опытный полярник, неоднократно зимовавший и в Арктике, и Антарктике.

До японской базы триста километров. «АН-6» делает в среднем 160–180 километров в час. «Аннушка», как обычно называют эту машину, используется в полярной авиации давно и все же до сих пор остается незаменимой при работе в сложных условиях.

Захватив с собой в качестве презента свежие овощи и фрукты (японцы уже год как не видели их), мы взлетаем. Самолет, набирая высоту, делает круг над станцией Молодежная и ложится на курс. Идем низко под рваными кучевыми облаками, строго вдоль ледяных обрывов берега. Самолет временами сильно встряхивает.

— Витя, ты уж поаккуратней, всю душу вытрясешь! — кричит сквозь шум двигателя главный геолог.

— Се ля ви! — отвечает Голованов, жестом показывая, что он тут ни при чем.

По радио устанавливаем связь с Сёвой. Начальник японской станции запрашивает:

— Найдете ли вы мой остров?

— Конечно, — отвечаем мы.

Остров Онгул, на котором расположена японская станция, невелик по размерам. Он теряется среди других мелких скалистых островков, расположенных вблизи края материкового ледника. Сейчас, пока морской лед не растаял, все эти островки соединены в одно целое и выглядят сверху как горсть старых, потемневших от времени медных монет, рассыпанных невзначай по белой скатерти. Но не пройдет и месяца, как лед вокруг островков растает и темная вода обступит, изолирует их друг от друга. Тогда к острову Онгул прибудет из далекой Японии большой ледокол «Фудзи» и новая смена зимовщиков высадится на островок, а отзимовавшие покинут его.

Но до этого еще несколько недель. Из сообщений по радио мы знаем, что «Фудзи» сейчас в Австралии в порту Фримантл, где выжидает, пока ледовая обстановка в районе Сёвы улучшится.

Снова радиограмма от японцев. Они просят посмотреть, не начал ли разрушаться морской лед к северу от станции. Мы смотрим во все глаза, но чистой воды пока нигде не видно.

На Сёве нет собственной авиации. Зато «Фудзи» имеет два вертолета. Сравнительно недавно, в сентябре 1966 года, я был вместе с другими участниками XI Тихоокеанского конгресса на борту «Фудзи» в Токийском порту. Стояла убийственная жара. Белые нейлоновые рубашки прилипали к разгоряченным телам. А во внутренних помещениях ледокола было прохладно. По коридорам разгуливал легкий ветерок. Работали установки кондиционирования воздуха. «Фудзи» — новейший японский ледокол, спущенный на воду в 1965 году. Раньше в Антарктиду ходил небольшой ледокол «Сойя», которому приходилось нелегко. Как-то раз наша «Обь» даже выручала «Сойю» из ледового плена. «Фудзи» же сам может постоять за себя. Нас познакомили с капитаном корабля, коренастым улыбающимся японцем, показали научные лаборатории. Тогда я еще не знал, что скоро мне снова предстоит расставание с близкими и путешествие на край света, в Антарктиду. И вот то, что было тогда еще так далеко, теперь стало явью.

— Вижу станцию! — на миг обернувшись к нам, кричит из кабины Голованов.

Мы приникаем к иллюминаторам. Они из плексигласа, местами помутневшего и исцарапанного. Станция где-то впереди по курсу, а по сторонам только морской лед, айсберги и отдельные необитаемые островки. Взяв кинокамеру, я протискиваюсь в кабину.

— Вот там! — кивает Виктор. Я всматриваюсь и наконец замечаю впереди на скалах сгрудившиеся красные постройки. Виктор закладывает вираж и идет на снижение. Теперь уже хорошо можно различить отдельные машины, бочки и ящики около строений.

— Где будем садиться?

Голованов показывает на припай к югу от острова. Здесь лед зажат между краем ледникового щита и островом и, вероятно, прочен.

— Запроси японцев, какая здесь мощность льда, — просит радиста Виктор.

Я перевожу текст на английский, а Николай, наш радист, быстро передает. И почти сразу же радостно восклицает: «Отвечают!» Мощность оказывается в среднем метр двадцать сантиметров.

— Как, Витя, маловато? — спрашивает главный геолог.

— Сойдет, — кивает тот.

— Смотрите, дым!

Внизу на льду нас ждут японцы. Они выбрали свободную от снега площадку и заботливо зажгли дымовые шашки, чтобы показать направление ветра. Видно, как группа маленьких человечков машет нам руками, а рядом, четко выделяясь на льду, алеет вездеход.