Джером Биксби - На суше и на море [1970]

Самоотворяющиеся при приближении двери, кондиционированный воздух, улыбающиеся японские девушки в кимоно у лифтов, магазины, кафе и рестораны и, наконец, сад с цветными китайскими фонариками и плавательным бассейном.

— Да, «Нью-Отани» — дорогое удовольствие, — соглашаюсь я с японцем.

Он смотрит в иллюминатор и делает пометки карандашом на карте. В девяноста километрах к северу от станции начинается битый лед. Видны темно-сиреневые участки воды — полыньи. Можно возвращаться. Обстановка для «Фудзи» вполне благоприятная.

— Это для нас рождественский подарок! — говорят японцы.

— Разве вы отмечаете рождество? — спрашиваю я.

— О, да, — кивает белозубый японец.

Удивительное смешение национальных и европейских обычаев наблюдается в современной Японии. И не сразу все укладывается в голове. С одной стороны европеизированная и американизированная «модерновая» Япония, с другой стороны — страна старинных обычаев, страна синтоизма и буддизма и ряда новых религий.

Я вспоминаю небольшой город Тенри — один из современных религиозных центров Японии, обитатели которого исповедуют свою особую религию Тенри, возникшую всего лишь в 1838 году. Мы были на приеме у главы религиозной общины города — сим-басиры. Пожилой японец, который, как нам говорили, считается здесь почти что богом на земле, по-европейски пожимал руки участникам конгресса. Банкет протекал в традиционном японском стиле. Мы сидели вокруг маленьких жаровен на полу, а миниатюрные японки в кимоно вежливо хозяйничали, подкладывая кусочки жаркого и ароматичных кореньев в наши тарелки. Вечер вылился в своеобразный самодеятельный концерт. Участники разных стран исполняли свои национальные песни. Алексей Федорович Трешников, директор института Арктики и Антарктики, начальник второй Советской Антарктической экспедиции блистательно спел «Есть на Волге утес». А в конце заиграли вальс «Гаснущие свечи», известный нам по английскому фильму «Мост Ватерлоо» с Вивьен Ли, и все, поднявшись, образовали один большой хоровод…

А под крылом уже снова домики Сёвы. Полет окончен. Через полчаса мы ужинаем вместе с японцами. Обстановка теперь совсем непринужденная, мы едим и разговариваем, как старые знакомые. Доктор Муто, которого летчики угостили «аэровиски» — своим фирменным напитком, часто смеется и рассказывает по-японски что-то смешное нашему главному геологу. Тот вторит ему хриплым смехом.

После ужина смотрим фильм о самураях с участием великолепного актера Тосиро Мифунэ, хорошо известного у нас по фильму «Расемон». Самураи на экране рубят воздух короткими японскими мечами. Показывают чудеса ловкости и храбрости. Завоевывают пленительных, несколько флегматичных японок. А в каюткомпании все время раздается смех доктора Муто, растолковывающего главному геологу события на экране.

Но вот фильм о самураях кончился. Уже поздно, пора располагаться на ночевку.

Маегойя, с которым нам назавтра лететь в горы, помещает меня с геологом Женей в уютном чистом складе, где хранится экспедиционное снаряжение. Склад не отапливается, но в спальных мешках с вкладышами холод не страшен.

На нас смотрят с полок самые разнообразные предметы: ящики с мылом, жевательной резинкой, обувь и разнообразная одежда — все в броской фирменной упаковке.

Женя снимает очки, близоруко оглядывается, куда бы их положить, потом, встретившись со мной взглядом, говорит наставительно: «Спи, завтра рано летать!» — и уходит с головой в объемный, обсыпанный лезущими волосами собачий мешок.

Сквозь щель в неплотно притворенной (для вентиляции) двери виден вдали на припае наш маленький оранжевый самолетик. Алые стены домиков, стекла, на которых играют лучи низкого ночного солнца, серебрящийся, словно бархатистый, снег и голубоватые айсберги. Удивительный антарктический пейзаж!

В 4 часа утра с японской точностью нас будит Маегойя. Вылезать из спального мешка мучительно не хочется, но летчики уже «греют» самолет.

От станции Сёва до гор Ямато около трехсот километров. Сначала летим вдоль береговых нунатаков в глубь залива Лютцов-Холм. Морской лед внизу, вблизи скал, потемнел, и на нем видны отдельные проталины. Местами на поверхности льда, как крохотные запятые, разбросаны тушки тюленей. Лето!

Мы пролетаем над местом, где в залив впадает огромный ледник — грандиозная, наполненная трещинами ледяная река. Такие ледники, где лед из внутренних частей материка сравнительно быстро поступает по подледной долине к берегу, называются в Антарктиде выводными. Меняем курс и начинаем подниматься все выше и выше к югу вдоль ледяного потока. Это у летчиков называется «лезть на купол». Вскоре впереди, словно вырастая изо льда, показываются и все увеличиваются в размерах цепи зубчатых гор. Это и есть горы Ямато. Ряд крупных массивов окаймлен обширными полями ледниковых валунов. Отдельные мелкие горки еле-еле просовываются из-подо льда, словно головки птенцов, только что проклюнувших скорлупу.

Начинаем выбирать место для посадки. Вниз сбрасывается дымовая шашка, чтобы определить направление ветра. Земля, в смысле лед, совсем близко. Из кабины высовывается второй пилот и показывает два пальца — это означает команду: «двое в хвост».

— Быстрей, быстрей, — теребит нас главный геолог. Вскакиваем и перебегаем назад вдвоем с Женей.

Вот лыжи самолета коснулись льда. Самолет, громыхая и подскакивая на неровностях, пробегает около ста метров и останавливается. Летчики первыми выскакивают на лед и сразу же специальным чехлом закрывают мотор, чтобы не застыл. Через минуту и мы в полном параде с рюкзаками за спиной и молотками в руках сходим на лед.

Хотя высота и невелика, всего полторы тысячи метров, но нам после теплого берега здесь непривычно холодно. К тому же дует резкий, обжигающий ветер.

До горных выходов, казалось, рукой подать, но мы бредем по скользкому неровному льду в своей неприспособленной для этого обуви около часа. Лишь Маегойя в бутсах со специальной рифленой подошвой передвигается относительно свободно. Встречный ветер заставляет целиком запахиваться в капюшон, оставляя только дырочки для глаз.

Так, балансируя и иногда поддерживая друг друга, мы в конце концов подходим вплотную к скалам.

— Нет, это не работа, — говорит главный геолог, с облегчением ставя ногу на скальный выступ.

— А вот ему хоть бы что, — кивает он в сторону Маегойи.

Мы расползаемся по скалам. Что нас интересует?

Десятки интереснейших вопросов о геологическом строении и рельефе этих гор, мерзлоте, современных геохимических процессах и, наконец, о растительной и животной жизни в этих очень суровых, почти космических условиях.