Джером Биксби - На суше и на море [1970]

Солнце, рассеченное тонкой грядой облаков, катилось к горизонту. На подножке разболтанной полуторки подъехал авиамеханик. Из кузова автомашины вытаскивали сигары газовых баллонов, пучки тонких строповых веревок, квадратные маты, сплетенные из тонкой лозы, и перегружали в планер. Механик сбросил на землю широкое трубчатое колесо с намотанным стальным тросом и подкатил его к носу планера.

Роберт отошел в сторонку, закурил. Стянул с вихрастой головы подшлемник, вытер им запыленное смуглое лицо. Пыль осталась на чуть отросших волосках под курносым носом, реденько обозначила усы над вздернутой полной губой. Дым от папиросы лениво тянулся вверх.

Высокие слоистые облака слегка, как бы омедненные потухающим солнцем, закрывали землю от раннего бледного кружочка луны. Роберт повернулся на звук моторов. С дальнего конца аэродрома рулил скоростной бомбардировщик. Он развернулся перед планером, прокатил немного и выключил двигатели. К его хвосту подцепили трос. Вразвалку подошел маленький кривоногий лейтенант в широченных галифе и кожаной куртке. Глядя снизу, сказал:

— Здорово, планерист! Командир экипажа — Николай Силин.

Пожали руки, постояли.

— К партизанам падать будешь?

— Нет, к бабушке в гости лечу, — улыбнулся Роберт.

— Тайна! — осклабился лейтенант и, пошире открыв рот с крепкими прокуренными зубами, бросил в него несколько семечек. — Ну-ну. Завещание написал?

— Кроме запасной пары белья, наследства не имею.

— Ночка черная проклевывается, лети аккуратнее, а то хвост мне оторвешь. Не дай бог придется отцепить твою бандуру, тогда мне трибунал! Трос должен привезти обратно как вещественное доказательство, что сдал тебя чертям с рук на руки!.. Какую высоту выдержишь без кислорода?

— Больше пяти тысяч не набирайте.

— Так, так… После отцепки пролетишь без меня примерно семьдесят верст. Если по курсу, сядешь где-то в районе…

Из сгустившихся сумерек выплыл человек и негромко спросил:

— Готовы, ребята?

— Так точно! — вытянулся лейтенант.

— Тогда по машинам! Взлет вам немного подсветят… Роберт, подожди! Я велел догрузить рацию и питание к ней. Напоминаю еще раз: обратный вылет только по приказу отсюда. Возможно, придется работать открытым текстом, тогда знаком для вылета будет фраза: «Федор ждет в гости». Помнишь? Комбату передашь: пусть пытается пробиваться к югу, к лесному кордону. Им навстречу идет партизанский отряд. Все понятно? Ну, счастливо!

…Белые яркие капли огня пунктиром обозначили фюзеляж самолета. Зеленый и красный светлячки вспыхнули на концах крыльев. В стороне от бомбардировщика невидимый механик начал быструю отмашку фонарем. На миг бортовые огни пожухли в пыли, выброшенной из-под винтов. Роберт следил за качающимся фонарем. Вот отмашка замедлилась — значит, натянулся буксирный трос. Фонарь подпрыгнул вверх и замер. Мягкий рывок сдвинул планер с места. И сразу же Роберта неудержимо потянуло к спинке сиденья. Аэропоезд разгонялся по гладкому бетону, натужно воя моторами.

Перед отрывом высветились широкие, распластанные крылья, блестящий колпак стрелка и трос, серебряной ниточкой тянущийся к планеру. Земля провалилась. Планер скользил над светло-серой полосой бетона, чуть выше бежавшего впереди самолета. Но вот и он поднял застекленный нос, пошел в набор высоты. Светлый клин аэропоезда резал густую темень над землей.

Прожектор потух неожиданно. На самолете вырубили огни. Роберт чуть-чуть оттолкнул штурвал, сощурил ослепленные ночью глаза и, напрягаясь, разглядел две желтые черточки — выхлопные патрубки бомбардировщика. Теперь только они служили путеводными звездами.

Лезли в небо над притаившимся городом, по воздушному коридору, лавируя между тросами аэростатов, невидимых в темноте. Постепенно глаза привыкли. Роберт отличил горизонт, разглядел приплюснутый силуэт самолета. Слабо подсвеченные приборы отмечали все движения планера, и, посматривая на них, Роберт видел, как тяжело карабкается в гору двухмоторный буксировщик, таща за собой полторы тонны груза, засунутого в деревянно-перкалевый каркас планера. На концах раскалившихся патрубков двигателей, как огненные букеты, висели пучки пламени.

Поправив лямки парашюта, Роберт устроился поудобнее в кресле, положил обе руки на штурвал, чуть сжимая его. Он вошел в ритм полета и уже без напряжения, почти механически удерживал планер точно за расплывчатым силуэтом самолета-буксировщика.

Роберт и не мечтал о таком задании, которое выполнял сейчас. Война застала его в Саратовской военно-авиационной планерной школе только что оперившимся инструктором, недовольным своей летной специальностью. Какой ты пилот, если не твоя воля возносит корабль к облакам, если не от тебя зависит полет крылатой машины, если ты в вечном плену гравитации? Какое значение имеешь ты в авиации, если тебе не дают даже сапог и обмотки, раскручиваясь, попадают в тросы управления? Сможешь ли ты разить врага на своей фанерной «бандуре»?

Такие мысли не давали Роберту спать и в ту ночь, когда в общежитие вошли начальник школы и двое в штатском. Его попросили одеться, проверили удостоверение, задали несколько вопросов и на машине отвезли к транспортному самолету. Пожалуй, никто из товарищей и не заметил его исчезновения. В полдень он был в Москве.

С аэропорта черная «эмка» примчала его к большому серому зданию. Разговор с крупным бритоголовым полковником был длинный. До сих пор вспоминается приятный тембр голоса собеседника, разговаривавшего с ним не как старший по званию, а по-отечески проникновенно:

— Мы надеемся на тебя, Роберт. У тебя две летные специальности, и в данном случае только ты сможешь помочь нам. Вот уж несколько дней в лесных болотах Белоруссии бьется с фашистами, пытаясь вырваться из окружения, саперный батальон. Случайно в этом батальоне оказался один очень нужный родине человек, крупный советский конструктор. Фамилия его… впрочем, это значения не имеет. Он не успел эвакуироваться из Минска. Сейчас командование предпринимает меры, чтобы оказать помощь саперному батальону. Но мы не имеем права подвергать конструктора случайностям войны и должны во что бы то ни стало вывезти его в Москву. Пока все попытки были неудачны. Самолет там сесть не может: лес и болота. Да и гитлеровцы не допускают туда наши самолеты. Возможно, они через пленных пронюхали о конструкторе и обложили саперов железным кольцом. Видишь, дружок, какая обстановочка. Теперь непосредственно о твоем задании…

…Планер рвануло. Роберт машинально нажал педаль, отвел нос планера в сторону. Второй рывок был полегче. Роберт представил себе, как небось ругает его летчик, улыбнулся, но тут же согнал улыбку с лица — планер подбросило. Роберт выглянул за борт.