Джером Биксби - На суше и на море [1970]

Привели пассажира, закутанного в две солдатские шинели. С трудом натянули парашютные лямки на его широкие вздрагивающие плечи. Когда подсаживали в гондолу, он лихорадочно постукивал зубами, но пытался говорить.

— Я сам товар-рищи… Благодар-р-рю! До свидания, друзь-зья!

— Сержант! — тихо позвал капитан и протянул Роберту мешок. — Письма. И сам расскажи. В случае чего… — И он осветил гранату, привязанную к мешку.

— Приготовиться! — срывающимся голосом крикнул Роберт. — Подтрави!

Шар приподнял макушку над кронами сосен. Стропы еще висели по бортам гондолы. Выше отпускать шар нельзя: увидят немцы. Роберт перерезал якорный канат от ольхи. Лучи фонарей скрестились на гондоле.

— Отпускай концы! — сказал Роберт.

Аэростат прыгнул в небо. Застучали винтовочные выстрелы, автоматные очереди дробились в лесу, чавкали редкие мины — саперы опустошали диски и подсумки, отвлекая внимание немцев к земле, только к земле.

Мощный рывок свалил Роберта. Под его тяжестью застонал конструктор. Гондола еще дергалась. Роберт встал, ухватился за края, взглянул на маленький бортовой альтиметр. За несколько секунд аэростат набрал триста метров, стрелка прибора энергично бежала по шкале. Вниз уходила посеребренная земля. Сжав руками забинтованную голову, готовую расколоться отболи, вызванной резким подъемом, Роберт начал искать контуры леса, в котором остались саперы. Вот черное пятно, похожее на трапецию со срезанными углами. Липкая засветка болот. Вот южная топь, через которую сейчас, наверное, продираются первые бойцы комбата. Южное… Роберт, торопясь, расстегивал пуговицу нарукавного манжета. Оголил кисть с ручным компасом. Развернул грудь на северный румб и снова посмотрел на лес.

Лес был справа. Лес плыл на восток, аэростат — на запад. Роберт согнул вялые ноги и, сев на дно, безразлично уставился на черное брюхо шара. Шланг к баллону с гелием и клапанная веревка перекручивались, как змеи.

— Л-летим? — зачем-то спросил конструктор, но его скрипучий голос не дошел до Роберта. — Летим, да? — совсем тихо повторил он вопрос.

Низ шара осветился — раздался приглушенный треск. Как на пружинах, вскочили оба аэронавта. Сначала внизу, потом далеко справа заклубились два розовых облачка и, выбросив искры, потухли. Звук зенитных разрывов докатился через секунду. Еще одна розовая клякса высветила черный окоем на севере.

Аэростат набирал высоту.

Роберт отодрал пальцы от бортов, полез в карман за папиросами. Крохотное пламя спички многократно вспыхнуло в крупных каплях пота у сузившихся глаз.

— Не курите! А впрочем… — Конструктор безнадежно махнул рукой.

— В оболочке гелий, он не горит.

— Я не о том.

— И стрелять больше не будут. Продырявить нас — плевое дело, но стоит ли? Летим-то к ним… На всякий случай пристегните парашют.

— Нет уж… вместе.

Роберт глубоко затягивался, выдыхал дым тугими струями.

— Видите на севере и северо-западе черноту? Облака. Добраться бы…

Сумеют ли они докарабкаться до облаков? Ведь и немцы отлично понимают, что там, в черной мути, они не смогут даже укусить. И расчет… Оправдается ли простая метеорологическая истина: ветер с высотой может изменить направление на сто восемьдесят градусов.

Конструктор встрепенулся, вытянулся у борта. Бросив папиросу, прислушался и Роберт. Нарастал прерывистый звук. Он рос, двоился, захлестывал. В стороне и выше аэростата пронеслись густые, резко очерченные тени. Пара ночных истребителей легла в крутой вираж и закрутилась вокруг аэростата. Короткие угловатые крылья с каплями огней на концах, длинные хищные фюзеляжи сужали круг, будто затягивали невидимую петлю на податливом теле воздушного шара.

Круг за кругом. То отходя, то опасно сближаясь, самолеты рубили воздух, раскачивали гондолу, отрыгали вонючее пламя моторов на аэростат…

Время остановилось. Воздушный шар упрямо набирал высоту. Истребители, резко колыхнув крыльями, развернулись и начали боевой заход.

Ведущий включил фары. Два ярких световых столба потянулись к аэростату. Два слепящих круга, вырастая с неимоверной быстротой, выхватили из ночи блестящую оболочку, конус строп, квадратную гондолу и аэронавтов, застывших, как статуи. Над шаром, ударив его жесткими струями, самолеты взмыли и снова начали заход. Крупными стежками прошили небо разноцветные трассы пулеметных очередей. Истребители стреляли выше аэростата. Казалось, рвущийся вверх шар коснется раскаленных нитей и лопнет, как мыльный пузырь. Роберт зажмурился. Снова струи от винтов колыхнули оболочку. Гондола закачалась. Роберт не удержался, падая, схватился за веревку клапана, и в грохот моторов ворвался резкий свист уходящего из оболочки газа. Роберт разжал руки, отшатнулся, вдавил спину в жесткую плетенку гондолы. Сердце стучало где-то в горле. Подминая под себя свалившегося на дно конструктора, полез к газовому баллону, остервенело закрутил вентиль. Шланг от баллона туго завибрировал, направляя в оболочку новую порцию газа.

— Они не посмеют… Психическая атака! Не посмеют! Они знают, что вы здесь! Они знают… Все равно нас несет в их сторону. Выкусят, сволочи, выкусят! — не слыша себя, твердил Роберт конструктору, сворачивая законцовку опавшего шланга.

— А если попадет одна пуля, две пули?

— Шар будет медленно чахнуть. Спустимся, как на салазках с горки! — машинально ответил Роберт и на свои мысли и вдруг почувствовал: кто-то шарит по его бедру. Кобура пистолета стала легкой. Резко повернувшись, Роберт выкрутил руку конструктору. Оружие упало на дно гондолы.

— Вы что-о? — заорал было Роберт, но тут же зажмурился от нового прожекторного залпа. Елозя пальцами по ивовым прутьям, нащупал ребристую рукоятку, сунул пистолет за пазуху.

— У меня нет личного оружия. Я майор. Приказываю тебе, — глухим отсыревшим голосом сказал конструктор.

— Нет!

— Ты представь, что стреляешь не в мою голову, а в секретный ящик, который не должны вскрыть.

Роберт взялся за баллон, чувствуя, как трясутся руки. Он поднял баллон над головой и швырнул за борт.

— Сержант!

— Отставить, товарищ майор! Я командир корабля. Прекратить разговоры!

Аэростат, проглотив дополнительную порцию газа и лишившись балласта, прыгнул в высоту. Роберт удивленно осмотрелся. Луна спряталась. Вокруг черная вязкая мгла.

Издалека, как сквозь вату, доносился рокот самолетов. Аэростат плыл в облаках. Роберт медленно опустился на корточки и закрыл глаза.

Гондолу покачивало, как люльку. Не было сил даже пошевелить пальцами. Наплывали и размывались в сознании обрывки каких-то мыслей, образов. То виделась сморщенная, оболочка шара и оскаленная танковыми надолбами земля, то маленький зеленый домик на окраине Саратова, а на крыльце девушка в ярком красном платье, но почему-то с желтым изможденным лицом конструктора и голосом полковника из Москвы. Акулья пасть истребителя в праздничном фейерверке. Потом луна, жухлая, темная, теплая… Последним усилием он сунул руку за пазуху и прижал пистолет к груди.