Джеральд Даррелл - На суше и на море [1972]

Но пора и к муравьиному столу. Муравьи — эти трудолюбивые, многочисленные и загадочные жители нашей планеты — уже давно стали моими добрыми друзьями. Здесь, на столе, жилища нескольких видов муравьев. Тут и грозные громадные кампопотусы, и рыжие кусачие формики, и скрытные боязливые фуски, и блестящие неторопливые фулигинозусы.

Эти же, что бегут по веревочке через комнату, зовутся по-научному Лазиус нигер, или же, проще, черный садовый мураш. Многим он, конечно, хорошо знаком. С вечера вы ровно подмели дорожку в палисаднике, аккуратно присыпали ее свежим песком, а наутро обнаруживаете, что кто-то испортил работу: там и сям чернеют пологие земляные холмики-кружочки с кратерообразным отверстием посредине. Это и есть гнезда муравья Лазиус нигер.

Еще несколько примет нашего героя. Небольшие размеры: в длину 3,5–4,5 миллиметра (рыжий лесной муравей почти вдвое больше). Темно-бурое, почти черное тело со слабым, слегка шелковистым блеском. Быстрая походка, семенящая, но очень ровная: когда муравей бежит, кажется, что он едет. Брюшко всегда значительно больше головы.

Мураша редко встретишь одного, чаще их видишь целой компанией — на работах по благоустройству гнезда, на разведках, на заготовках пищи. Лишь немногие муравьи средней и северной полосы столь вездесущи, как Лазиус нигер. Где он только не устраивает гнезд! И в земле, и в старых пнях, и в болотных конках, и даже в щелях стел и трещинах асфальта. Семьи этих муравьев удивительно живучи. За долгие зимние месяцы подземное жилище промерзает насквозь, земля трескается от морозов, а во время весенней распутицы не одну неделю над обиталищем едва оттаявших муравьишек стоит слой воды… Но вот подсохла грязь, зазеленели первые робкие былинки и закопошились под весенним солнцем крохотные шестиногие создания: это идет капитальный ремонт и срочная реконструкция размытых и зачастую раздавленных муравьиных жилищ…

Бывает, что как раз над гнездом проходит дорога. То и дело затаптывается вход, сотрясаются и обваливаются подземные галереи, многие муравьи находят смерть под колесами автомашин и подошвами пешеходов, но муравейник, обновляемый с удивительным упорством, живет!

Поищите внимательно: быть может, и вам посчастливится найти таких муравьев-горожан и их гнездо. Если увидите хотя бы даже одного-единственного рабочего муравья, знайте: где-то неподалеку есть муравейник. Исключений из этого правила нет: муравьев-одиночек не бывает.

…От гнезда лазиусов до молодой осинки, что растет на опушке леса, — шагов двадцать пять. И между муравейником и деревцем протянулось настоящее муравьиное шоссе: узким ручейком, не более полутора сантиметров шириной, струятся муравьи в обе стороны. Можно подумать, что какая-то темная слегка шевелящаяся лепта лежит между травинками. Зачем муравьи бегут к осинке? Не несут ли чего оттуда? Нет, вроде бы ничего. Но даже и без лупы видно: муравей, стремящийся к деревцу, — просто муравей, ничего особенного, а вот у его собрата, бегущего навстречу, брюшко наполнено прозрачной жидкостью и раздуто так, что темные сегменты разошлись, пленочка между ними натянулась до отказа, и брюшко, огромное и круглое, просвечивает насквозь. Будто в муравья накачали жидкость каким-то насосом! Ясно, мураши «заправляются» в конце своей оживленной трассы. Но где же этот конец?

Дорожка взбегает на ствол, и лазиусы рассыпаются по веткам. Вот она, знаменитая «молочная ферма» муравьев, предмет восторгов и удивления биологов и писателей-натуралистов!

На молодых листьях осины снизу кучками сидят тли. Толстые, голубовато-серые, они погрузили хоботки-иголочки в зеленую мякоть и перекачивают через себя сок. Именно перекачивают: на заднем конце тлиного туловища растет прямо на глазах светлая капелька. Тля приподнимает брюшко, качает им направо-налево, брыкает задними ногами, и жидкий шарик отлетает далеко назад. Но до этого большей частью дело не доходит: подоспевший муравьишко, деловито постукав тлю усиками, подхватывает ртом каплю и быстро втягивает в себя. Жидкость сладкая: в древесном соке много сахара, но тле его столько не нужно, ей требуются какие-то другие вещества, вот и сосет она целый день из растения сок, его прозрачную сладковатую кровь. И сколько бы ее пролилось зря, если бы не отряды мурашей! Ладно бы еще пролилось просто на землю, а то ведь все листья растения, пораженного тлями, сплошь покрываются липким, подсохшим на солнце сиропом, так называемой медвяной росой, склеиваются и погибают.

Но между муравьями, тлями и растениями издавна установились особые отношения. Тля — насекомое совершенно беззащитное, фактически это мешочек из тонкой нежной пленочки, заполненный почти жидким содержимым и едва поддерживаемый хилыми ножками. Но ни один любитель тлей или тлиного сока — будь то хищная божья коровка или прожорливая личинка златоглазки [17] Насекомое из отряда сетчатокрылых, похожее на маленькую зеленую стрекозку; личинки питаются тлями. — не посмеет и сунуться туда, где пасется охраняемое муравьями стадо. Пастухи и дояры вмиг превращаются в свирепых вояк: мертвая хватка десятков острых челюстей, струйки жгучей кислоты, выпущенные из конца брюшка, немедленно отгоняют всякого желающего полакомиться тлями.

Когда тлей становится много и растению приходится туго, хозяева просто-напросто сокращают поголовье стада с помощью своих челюстей. Я как-то видел муравьев, которые тащили домой тлей, грубо ухватив их за бока — возможно, что это как раз и были такие «мясозаготовки».

И уж конечно, любым вредителям, кроме стада тлей со строго регулируемым «поголовьем», путь на охраняемое муравьями растение навсегда заказан.

Вот и у нашей осинки все листья целы, не видно на них ни гусениц бабочек, ни личинок жуков-листоедов. Хорошо и растению, хорошо и муравьям, хорошо даже и тлям, которых хоть и не так много, но зато они могут жить спокойно под защитой своих бдительных хозяев.

Согласитесь, неплохое содружество!

Но это тоже не дело — вечно воевать. Хитроумные и в общем-то миролюбивые лазиусы, если есть под боком строительный материал — обыкновенная земля — и если тлиные пастбища расположены не слишком высоко на растениях, строят специальные защитные навесы для тлей, просторные и удобные, ни дать ни взять хлева. Делаются эти сооружения на манер ласточкиных гнезд прямо на стеблях трав. Разве кто-нибудь подумает, что внутри этого присохшего к травинке комочка грязи, совершенно неприглядного на вид, муравьиные коровы находятся на «стойловом содержании» и что здесь ни на минуту не прерывается обильная дойка?