Джеральд Даррелл - На суше и на море [1972]

Каракал легко справляется с овцами, джейранами, но любимая его добыча зайцы-толаи. Изредка он нападает на ягнят и отставших овец, но иногда бесстрашно бросается на стада, охраняемые свирепыми пастушескими овчарками. Не брезгает каракал сусликами, тушканчиками, песчанками, змеями и ящерицами, фалангами, тарантулами, скорпионами.

Охотники рассказывали, что в двадцатых годах на Амударье было много тигров. И часто их сопровождали каракалы.

— Если вечером или на рассвете в тугаях слышались крики каракалов — верный признак, что пришли тигры, — вспоминал старейший охотник из Дарган-Аты Ф. И. Кирмелевич. — Мы так их и звали — спутники тигра.

Летом каракал посещает водопои. Иногда, чтобы напиться, спускается по срубу в глубокие колодцы. Впрочем, стоит ли этому удивляться? Ведь каракал — кошка, а все кошки хорошо лазают.

Песчаная пустыня — типичное место обитания каракала. Здесь обилие зайца-толая, сравнительно редкое население, местами сохранилась не тронутая человеком природа. Охота на это животное запрещена. Каракал охраняется как редкий и ценный памятник природы. Но вовлечение в хозяйственную деятельность все новых обширных территорий заставляет его отступать в глубь пустыни. Кроме того, каракалы попадают в капканы, расставленные на лисиц и зайцев.

Многие ученые считают каракала исключительно злобным зверем. Это неверно. В прошлом в Индии каракалов приручали для охоты на антилоп, зайцев, птиц.

Как и прежде, бывая в зоопарке, я подолгу стою у клетки каракала.

— Как ты сюда попал, каракулак? — спрашиваю я у открывшего глаза зверя.

— Это не каракулак, а каракал. Видите этикетку? — назидательно говорит экскурсовод. Но я, глядя на дремлющего зверя, вспоминаю Каракумы, и называю зверя по-туркменски.

У человека врожденный страх перед змеями. Я знаю людей, в одиночку ходивших на медведя, но сломя голову убегающих от безобидного ужа. Как-то еще в студенческие годы я ехал в Туркмению. Поезда в те времена ходили медленно, останавливаясь иногда даже на разъездах. На одной из таких остановок пассажиры высыпали из вагонов. На карагачах с побелевшей от пыли листвой перекликались индийские скворцы-майны, летали зеленые щурки. Все наслаждались утренней прохладой. Вдруг у нашего вагона раздался крик. Высокий мужчина с ожесточением швырял камни в выгоревшую траву, где судорожно извивалась безногая ящерица желтопузик. Напрасно пытался я убедить пассажира, что желтопузик — не змея. По составу прошел слух, что у шестого вагона убили кобру.

— А не забираются ли они в вагоны? — осаждали вопросами проводника.

Польщенный всеобщим вниманием, проводник долго рассказывал о скорпионах, фалангах и, конечно, о змеях.

Вряд ли догадывались пассажиры, испуганные безобидным желтопузиком, что их молчаливый сосед страстно мечтал о встрече с коброй. Я второй год работал в Каракумах, ловил гюрз, эф, щитомордников, но кобры будто сговорились избегать меня.

Наша экспедиция работала в низовьях Теджена. Вечерами я уходил в пески ставить капканы, ловить ящериц, собирать насекомых. Однажды вышел поохотиться на зайцев. Близился вечер, а зайцы как вымерли. Спускаюсь в котловину. Здесь сыро, мрачновато, неуютно. Щупальцами тянутся во все стороны почерневшие, безжизненные кусты. Сзади слышится тонкий, мелодичный свист. Оглядываюсь — и застываю на месте. В полуметре от моего бедра медленно раскачивается голова кобры. На груди змеи хорошо видны поперечные полосы, шея раздулась, длинный черный язык тянется к моему бедру. Кобра продолжает раскачиваться, время от времени слышится тот же мелодичный свист, а я не могу оторвать от нее взгляда. Я забыл об опасности, о том, что у меня в руках ружье, и невольно покачиваюсь в такт змеиным движениям.

Наконец, как бы очнувшись, стреляю, не целясь, сразу из двух стволов и прыгаю в сторону. Помню успел подумать: «А что, если сзади еще одна кобра?»

У ног бьется живой клубок. Снова прыгаю в сторону, перезаряжаю ружье, тщательно целюсь и стреляю в готовую к прыжку кобру. Тело змеи бессильно опускается на песок.

Я осмотрелся. Под кустами чернели норы, у их входов лежали змеиные выползки, куски старой, линной кожи. Забрав добычу, я выбрался из котловины. По дороге мне везде мерещились змеи. Далеко мерцал сигнальный костер. Была уже ночь, когда я вернулся в лагерь.

— По кому стрелял? — бросились ко мне товарищи. Проводник схватил рюкзак и вытряхнул на песок большую кобру.

— Кара-илан. Самый злой. — сказал он, не решаясь дотронуться до змеи даже палкой.

Кобра — сумеречная змея. Незадолго до захода солнца она оставляет свое убежище, ползет медленно, подняв голову и ощупывая языком встречающиеся на пути предметы. В поисках добычи забирается на деревья, пожирает взрослых птиц и птенцов. Селится в норах больших песчанок, в заброшенных и жилых строениях. Мне известен случай, когда кобра жила на чердаке. Не раз этих змей ловили в развалинах крепостей, караван-сараях, на мусульманских кладбищах, в аулах и городах.

Кобру нельзя назвать агрессивной змеей. При встрече с человеком она старается скрыться, но, застигнутая врасплох, поднимает голову, шипит, раздувает шею, принимает угрожающую позу. Бросок ее так быстр и стремителен, что уклониться от него почти невозможно.

Говорят, змеиный взгляд гипнотизирует. Веки у змей сращены, поэтому глаза их неподвижны. В этих застывших глазах вечный холодок смерти. Нельзя без содрогания смотреть в них. Я видел, как птицы подолгу порхали над затаившейся змеей. Может быть, птицам неведом страх перед змеями?

В желудках кобр находили жаворонков, каменок, козодоев, фазанов. Нередко добычей кобры становятся песчанки, суслики, молодые зайчата, полозы, жабы.

В июле кобра откладывает в песок 9—12 яиц. В сентябре из яиц вылупляются молодые кобры. Уже на Второй день они ядовиты. Повадки их, как и у взрослых. Они шипят, поднимают переднюю часть туловища, раздувают шею и принимают характерную для кобр угрожающую позу.

Рисунка в виде очков у среднеазиатской кобры нет. Окраска меняется от оливковой до темно-коричневой. У молодых особей туловище покрыто темными поперечными полосами, которые сохраняются у взрослых только на шее. Зубы пяти-семимиллиметровой длины. Такими зубами змея не всегда может прокусить брезентовый сапог.

Кобра чаще всего встречается в горах и предгорьях южной Туркмении. В песках она редка, но по рекам Теджену, Мургабу, Амударье проникает далеко в глубь пустыни.