Жорж Блон - На суше и на море 1965

Иногда между домами виднелись рисовые поля, посевы кукурузы, батата. Это основные продукты питания местных жителей. Нельзя не упомянуть и бананы. Они очень вкусны в жареном виде. Правда, не всякий банан жарят, как не всякий банан едят сырым.

Жизнь местного населения тесно связана с каналом и рекой. Взад и вперед сновали лодки: открытые и с навесами, рыбачьи и пассажирские, грузовые и лодки-магазины и даже лодки-рестораны со столом и застекленным буфетом. Управляют лодками при помощи кормового весла. Иногда веслом орудует и пассажир, сидящий в носовой части.

Ранним утром на следующий день нашего путешествия мы плыли по широкой реке Капуас. Ее гладкую поверхность застилал туман. Было довольно прохладно. Рулевой по самую шею закутался в саронг, а ведь до экватора рукой подать!

На берегах появились гигантские деревья с желтоватой корой — ни дать, ни взять наша сосна, только растут на ней не иглы, а крупные листья. Пальм не видно совсем. С первыми лучами солнца лес огласился пронзительными криками, похожими на женские причитания.

— Это вава, — пояснил Сухарно, — она самая первая просыпается в джунглях.

По-видимому, так здесь называют гиббонов, которые дают сигнал пробуждению обитателей джунглей. Скоро шум леса начал заглушать даже рокот мотора, но не смог разбудить моих спутников.

Воздух неподвижен, ни малейшего ветерка, а на правом берегу деревья раскачиваются, как в сильную бурю. Все разъяснилось, когда подплыли ближе. На ветвях резвилась огромная стая обезьян. Не менее сотни их с криком и шумом носилось по ветвям, не обращая ни малейшего внимания на катер, на наш крик и свист.

«Маша! Ваня! Встречайте гостей! — кричит Андрей Анисимович, когда катер приближается к одинокому понтонному домику на реке Кахаянге в десятках километров от ближайших селений. На зов выходят юноша и девушка… индонезийцы. Мы удивленно смотрим на Андрея Анисимовича.

— Понимаете, имена у них больно трудные, — смущаясь говорит геолог, — вот я и дал им наши. А они меня паком [4] Пак (индонез.) — отец, уважительное обращение к старшим. называют.

Маша и Ваня — это молодые супруги Сучипто, помощники и друзья двух советских геологов, прокладывающих «визирку»— узкую просеку в непролазном лесу, где пройдет дорога.

Работа у геологов трудная. Просеку приходится вести почти вслепую, так как карты очень старые, составленные голландцами еще в 1911 году, В них много погрешностей. Местность изрезана оврагами. На ста пятидесяти километрах дороги надо соорудить восемьдесят мостов и виадуков.

— Да тут еще рабочие иногда чересчур суеверные, — пожаловался Андрей Анисимович, — лесных духов боятся. Нас они часто шайтанами называют. Ведь нам эти духи не страшны.

Андрей Анисимович от души посмеялся и сказал, показывая на реку:

— Вон главный шайтан Геннадий с трассы возвращается. Отчаянный парень.

К домику приближалась лодка, на корме сидел парень в ковбойке и ловко, как заправский островитянин, орудовал веслом. Мы познакомились. В отличие от Андрея Анисимовича, который уже двадцать пять лет ведет трудную жизнь геолога-изыскателя, побывал в Туркмении, Татарии, Сибири, работал в Монголии и Иране, Геннадий лишь недавно окончил институт и его геологическая тропка только начиналась.

— Трудно?

— Не без этого.

Трудности Геннадия не пугают, его только огорчает, что здесь мало… хищных зверей.

— Ребята из Африки пишут, что там и львы и чего только нет!

Мы показали ему книжку, где говорится о леопардах, носорогах и свирепых кабанах на Калимантане, не говоря уже о трехстах двадцати видах змей, но Геннадий только махнул рукой:

— Леопардов не видел, а вот змей и крокодилов здесь действительно хватает. — Он рассказал, как, вернувшись однажды с трассы, чуть не наступил в своей комнате на четырехметрового питона.

— Пулей выскочил из комнаты, — улыбается он, — а потом позвал рабочих, и они зарубили удава парангами [5] Паранг — длинный нож, распространенный на Калимантане. .

Я слышал, что даяки умеют приручать питонов и даже доверяют им своих детей. Уходя по делам, отец и мать спокойно оставляют ребенка на попечение такой няньки. Накормить она не может, но зато в обиду не даст и из дому своего подопечного не выпустит.

Индонезийка Маша пригласила нас выпить по стаканчику чаю или кофе. Но пришлось отказаться. Нам нужно было засветло добраться до Палангкарайи — первого города, возведенного свободной Индонезией. Мы спешим на капал.

— Саламат джалан! Счастливого пути! — приветливо машут нам руками новые друзья.

Число 17 считается в Индонезии счастливым. В Палангкарайе целый букет таких счастливых дат: 17 июня 1957 года президент Сукарно торжественно заложил Палангкарайю, единственный пока город, появившийся на карте Индонезии после 17 августа 1945 года — дня провозглашения Республики. Город стал центром 17-й по счету провинции страны — Центрального Калимантана. В Палангкарайе будет 17 городских районов, и даже высота флагштоков возле государственных учреждений равна 17 метрам.

Все это с мягкой улыбкой рассказывает нам Чилик Ревут, губернатор провинции, участник освобождения Калимантана от голландских колонизаторов.

— Наш город новый, новый во всех отношениях, и у нас ничто не должно напоминать о колониализме, — говорит он. — Вы обратили внимание, в нашем городе нет бечаков, отвратительного порождения колониализма. Но это только начало. Работы предстоит еще очень много.

Президент Сукарно внимательно следит за ростом города и просматривает все наиболее важные проекты. Строительство города рассчитано на несколько пятилеток. Это будет вполне современный город, а пока его главный проспект упирается в джунгли и застроен коттеджами, в которых живут советские дорожники.

На военном мундире губернатора рядом с полосками орденских колодок смирно сидит цикада, похожая на огромную брошь. Такие же «броши» на плечах и рукавах многих присутствующих. На цикад никто не обращает внимания, и они спокойно перелетают с места на место, как огромные мухи. Даяки ловят цикад, нанизывают их на веточку, как шашлык, обжаривают на костре и едят. Рассказывают, что, когда наши специалисты пустили в городе первую маленькую электростанцию, на яркий свет контрольной лампочки слетелось столько цикад, что их хватило на хороший ужин для всех собравшихся на открытие.