Александр Карнишин - Всячина [СИ]

Все говорили по очереди. Никто не смеялся и даже не улыбался. Ирка так вообще явно грустила и даже кусала губы, чтобы не заплакать.

Николаю стало страшно. Это тебе не кино многосерийное со спецэффектами. Это, так его и перетак — настоящая жизнь!

— И что? То есть, как мне теперь? — спросил он осторожно.

— А то, Колян, что ты теперь, типа, в ответе за всех, кто. Мы тебе тут все, значит, рассказали. Сдали, вроде, тебе дела, можно, так сказать. Вот ты, типа, теперь и должен — все сам. Но день рождения не отменяется, отнюдь!

Слово «отнюдь» Димон прихватил из какого-то сериала и теперь вставлял его в речь солидно и по месту.

Друзья сказали, что вернутся назад ровно через час. Им, мол, надо сейчас перекурить и немного отдышаться, потому что трудно это — вот так человеку объяснять, что он вовсе не такой, как думал всегда. Может, он даже и не человек вовсе. И вообще, чуть не плакала Ирка, они его все равно никогда не бросят. И любую помощь, значит, от них… Ну, пока-пока. Час, в общем.

Закрыв за ними дверь, Николай постоял, прислонившись лбом к холодной стене. Потом, вдруг вспомнив, кинулся на кухню. Мать сидела за столом, вытирая слезы платком.

— Мама, так ты все слышала?

— Откуда же они узнали-то? Ведь всю правду сказали. Не родной ты нам, Коленька… Наш-то когда умер, отец сказал, чтобы приемного взяли. Но я все равно тебя люблю! Ты же сынок мой!

Он прикрыл кухонную дверь и вернулся в комнату.

Вот. Это его комната.

Старые выцветшие обои. Потертый ковер на полу. Большой стол, накрытый скатертью. Дверь на балкон. Там, под балконом, еще целых восемь этажей. Эта квартира у них давно. С самого его первого дня рождения… Ну, с третьего, ладно. С третьего, в общем — помнил Николай именно эту квартиру. И эту вот самую комнату. И выходит, все не так, как он помнил? Не могут же все сразу врать? Вон, и мама говорит, что — правда…

Но тогда, значит, он должен уметь многое из того, что придумано в книгах и потом показано в разных спецэффектах в кино. Только без всякой волшебной палочки не понять из чего и без этих дурацких заклинаний, наверное…

А может, и не придумано там вовсе? А просто кто-то тоже знал настоящую правду? Знал и рассказал писателям?

Николай прицелился пальцем в люстру и звонко щелкнул языком. Так же звонко щелкнула лампа, погасла, и потом выскочила стеклянная колба, качаясь на упругом тонком проводке.

Ну… Вон оно как. Все так и есть, выходит. Значит, богатырь и маг. Значит, надо спасать.

Николай, как в детстве, подтянул брюки, поправил пряжку ремня. К празднику всегда одевался чисто и в самое лучшее. Выходит, переодеваться не надо. Вот только еще одно дело — и все.

…

Через час, весело переговариваясь и жизнерадостно хохоча, друзья поднимались в знакомую квартиру.

— Не, круто ты придумал, Вась! Как допёр-то?

— Голова! Так не веселились уже давно!

— Да он же весь в своих этих книжках, да в играх компьютерных… Сказки эти про волшебников и богатырей… Фентези разное. Опять же «потный гарри» этот… А уже не мальчик, ё-моё! Тридцать три — возраст Христа!

— Да-да! Пора и своих мальчиков завести, ха-ха-ха! — заливалась Ирина.

— Ну, цветы, подарки и женщины — вперед! — рявкнул, как на параде, Жох.

На звонок долго никто не отзывался. Наконец, дверь открыла заплаканная мать героя дня.

— Здрасьте, МарьНиколавна! — солидно поздоровался Димон. — А где тут наш именинник? Народ, типа, к разврату готов!

Мать махнула рукой, пропуская всех мимо себя, а сама прошла в комнату после всех, встав в дверях.

— Вон, на столе гляньте, он записку тут вам оставил…

Посередине белой скатерти переливался всеми цветами радуги разлапистый лист неизвестного растения. Над ним медленно колыхались в воздухе разноцветные выпуклые буквы, складываясь в слова:

«Спасибо вам за все, друзья! Я ушел спасать мир».

— Он же не выходил! Мы внизу на скамеечке ждали! Никто не проходил!

— Открыл портал и ушел, — низким голосом сказала мать. — А вы, паршивцы, откуда все узнали? Я же столько лет берегла его для последней схватки! Я его готовила, я его кормила… И тут приходят эти молодые идиоты — нате вам, нашли себе героя! Так, откуда узнали? Рассказывать будете подробно и по очереди. Времени у меня теперь много. Мы ведь живем дольше вас, людишек. Сидеть! Молчать! Ну, Васенька, начнем с тебя?

Погоды нынче стояли просто отличные. Природа будто отыгрывалась за предыдущие годы, когда, то засуха — и тогда иди к магам и проси дождя, то совсем наоборот, заливные обложные нудные дожди, и надо опять же к магам погодным идти, кланяться — солнышка просить. А теперь-то не то, что давеча. Тепло, сухо. Дождь если пройдет, то обильный и короткий, смывающий всю грязь, но не мешающий всяким полевым работам. Для крестьянства хороший дождь. Да и для горожан, в общем — совсем даже не плохой.

То есть, понимали люди, глядя на ту же погоду, что все правильно было сделано. Все верно.

Правда, этого сделанного совместно не обсуждали и не хвалились друг перед другом своими подвигами, как, например, когда отбивались от северных варваров. Там-то была самая настоящая война, и все как один стояли героически насмерть, лишь бы не пустить врага в свой дом. Так потом можно было и шрамами своими похвастаться, и вспомнить о сражениях, сидя в кресле у огня и покуривая трубку. А еще можно было пойти в местный кабак, сесть там с такими же ветеранами и обсудить подробно, как и что делали маршалы, где и кто стоял, сколько раз и с кем сидели в осаде… Да еще обязательно вспомнить, какую пищу в той осаде ели — это уже специально, для смеха, чтобы просто сравнить с острой и ароматной жарехой какой-нибудь, что подавал местный кабатчик к пиву. Вкусно — это тебе не жареные вороны или — не дай такому повториться — крысы…

Так то — война. А вот после той войны, о совсем ведь недавнем, что в прошлом году — об этом не вспоминали вслух. Не принято было говорить о таком. Хотя, признавали молча — все сделали тогда правильно и справедливо.

Ведь, сколько же можно было терпеть этих гадких магиков над собой? И везде-то они сидели по самым верхам, и за все-то им надо было платить. Не князю за охрану и оборону, а этим вот магикам! За солнце — плати им, за дождь — опять плати, за лечение плати, за уничтожение вредителей всяких, за срочное сообщение, за быстрое перемещение, за… Да за все подряд, выходит!

И мало того, маг в городе был всегда выше и главнее любого чиновника — это кто бы в конце концов потерпел? А высший ихний, Верховный маг, так и вовсе ставил себя, чуть ли не выше короля.

Об этом шептались тихонько, замолкая, когда входил в кабак кто-нибудь незнакомый. Об этом разговаривали на долгих конных прогулках молодые, но уже с опытом боев, вояки. Об этом специально выработанными тайными знаками переписывались чиновники. Говорят, сам король — сам, лично — одобрил все то, о чем заранее говорили, но специально встал чуть в стороне, чтобы потом ввести войска и навести, значит, законный порядок.