Виталий Сертаков - Мир Уршада (сборник)

— Ага, сети и силки! Зайдем, лавка та же самая, — предложил Кой-Кой.

Внутри под закопченным потолком кружились на нитях засушенные диковинные рыбы, свисали вязанками жабы, в банках копошились болотные и морские гады, из кривых зеркал скалились прыщавые рожи. За чугунной дверцей печи полыхал холодный белый огонь.

— Эту покупай. — Перевертыш ткнул пальцем в невзрачную серебряную сеть, запутаться в которой, кажется, мог бы лишь воробей.

— Почему эту?

— Желаете порыбачить? — ощерила синие зубы прыщавая краснорожая торговка. Возникла она за прилавком внезапно, точно выступила из-за невидимой ширмы. — А я помню тебя, перевертыш, хе-хе. Берегись бронзовой стражи, хе-хе.

— Помалкивай, не то уйду искать сеть в другом месте, — скрипнул зубами «глаз пустоты».

— Слушай, есть хорошая сеть на русалок. Липнут, как рыбьим клеем намазанные…

— Нам не нужны водяные. Нам нужна вот эта сеть.

— Знаю, знаю, догадалась уж… Ох ты хитрец, хе-хе… Знаешь цену? Плати по весу.

Сорок золотых монет упали на чашу весов, пока два клюва на чашах выровнялись. Саади печально вздохнул. Человек с такими деньгами в кошеле мог считаться богачом в Исфахане. Сеть была тяжелой, ласкала ладонь нитями жирной липкой паутины.

— Что за красавчика привел на сей раз? — Старуха жадно уставилась на Рахмани. — Небось, вкусный, хе-хе. Ходят слухи, на Пытошной дороге кто-то плевался огнем…

— Молчи лучше, не то вырвут тебе язык, — пригрозил Кой-Кой. Захлопнув за собой дверь, они еще долго слышали кудахчущий смех ведьмы.

За шестым рядом торговых палаток, поминутно оглашая воздух ревом и свистом, притаился ипподром. Снаружи он казался не крупнее деревенского амфитеатра, но стоило Рахмани заглянуть в одну из распахнутых калиток, как стены из розового камня раздались в стороны и вдаль, явив взору набитые публикой трибуны. Беговые дорожки оказались такими длинными, что дальний край трибун терялся в сумраке. Освещение давали костры, ярко пылающие примерно через каждые сто локтей.

Сначала Саади показалось — наездники на эму просто соревнуются в скорости. Но когда плотная группа пернатых, вздымая клубы пыли, зашла на очередной круг, он обнаружил, что все гораздо сложнее и страшнее. Лапы птиц были обуты в металл, спереди и сзади торчали загнутые шипы, а в руках всадников блестели короткие дротики. Перед толпой возбужденных эму зигзагами несся крошечный человечек верхом на юрком, глянцево-черном зверьке. Зверек представлял собой помесь крысы и кенгуру. С необычайной ловкостью он уходил от погони, то дразня преследователей коротким пушистым хвостом, то увеличивая дистанцию до сотни локтей.

Приглядевшись внимательнее, ловец обнаружил, что на кенгуру сидит не один, а два наездника. Передний, наклонившись вперед, давал зверю шенкелей, а второй, связанный с первым веревкой, устроился задом наперед с оружием наперевес. В маленьких ручках он держал рогатку и с завидной меткостью стрелял по своим преследователям. Каждое удачное попадание сопровождалось одобрительным ревом толпы и падением одного из загонщиков. Либо кувырком летел страус, либо человек повисал вверх ногами на стременах и волочился в пыли, следом за своей птицей.

Почти наверняка гном на крысе стрелял отравленными шипами, либо скрученными в узел смертельными заклятиями. На следующем круге от дюжины загонщиков осталось всего семеро. Они одновременно метнули дротики, но крыса-кенгуру совершила невозможный прыжок и локтей сорок неслась по вертикальной стене, огибающей дорожки. Дротики плотно воткнулись в беговую дорожку. Толпа прыгала на трибунах, гудели литавры, громовым голосом кто-то комментировал результаты забега. Наезднику в синем камзоле достался следующий снаряд из рогатки. На полном скаку, схватившись за лицо, он вылетел из седла и тут же угодил под окованные бронзой лапы других страусов…

— За их играми можно следить неделю, а нам необходимо отдохнуть. — Кой-Кой настойчиво потащил спутника в сторону.

Осталось неизвестным, в какой момент перевертыш сделал ошибку. Или ошибка родилась в мерцающих недрах компаса. Так или иначе, за поворотом пропал рынок, пропал шум ипподрома, и почти сразу — пропал сам поворот.

Они угодили на кладбище. Но кладбище совершенно необычное. Это влажное, звенящее гнусом болото наводило на мрачные мысли. Насколько хватало глаз среди зарослей папоротника и черных мхов возвышались угрюмые склепы и надгробия, увенчанные фигурами горгулий, скрюченных бесов и рогатых змей. Душная тишина нарушалась подозрительными чавкающими звуками и далеким воем. Под ногами хлюпала жидкая глина.

— Ничего страшного, сейчас выставим новые риски, — потерянно бубнил Кой-Кой. — Неужели нам кто-то решил насолить? Ох… Дом Саади, загляни к себе в карманы. Нет ли там чего-то лишнего?

Рахмани не сомневался, что все карманы куртки надежно зашнурованы. Но едва он прикоснулся к левому боку, как волна липкого холода пробежала между лопаток.

Там внутри, за шнуровкой, что-то шевельнулось!

— Так и есть, — огорчился Кой-Кой, когда огнепоклонник скинул куртку, — тебе подсунули железного прыгуна, он сбил все настройки компаса.

— Но кто это сделал? — Саади в недоумении следил, как по лежалой листве прыгает пузатый железный лягушонок. Один прыжок, второй, третий… и вместо лягушки в лужице очутился неровный комок тяжелого металла. Короткая жизнь покинула голема.

— Это сделал тот, кто хочет нас остановить… — Перевертыш шустро крутил компас в тонких ручках. На короткое время он принял свой настоящий образ, превратившись в смуглого, щуплого человечка, больше похожего на подростка, чем на взрослого мужчину. — Но нас могли попросту разыграть, дом Саади. Здесь полно шутников, и шутят не слишком весело. Сейчас, сейчас, мы попытаемся взять ориентир по луне…

Но выставить лунный компас Кой-Кой не успел. На них напали не сверху и не из-за угла.

На них набросились снизу.

Эти пятеро дышали злобой.

Они ворвались в шатер сегуна, раскидав охрану. Кеа не могла меня предупредить, потому что грызла кешью в компании двух послушных рабов Эль-Хаджи. Рабы охраняли свернутый ковер и прочую нашу поклажу и ни слова не понимали на языках, знакомых нюхачу. Кеа сорвала глотку, пытаясь докричаться до нас с лекарем. Это была всецело моя вина. Мне следовало сперва разобраться, насколько далеко готовы зайти враги Рахмани по пути исполнения своих желаний, а уж потом покидать юрту Эль-Хаджи. Я уверилась, что победила вельву и больше никто не посмеет приблизиться к нам. Я горько ошиблась, и за мою ошибку поплатились другие. Рядом шумел оазис, бродили купцы и солдаты, но никому не было дела до пятерых разбойников, потому что с обратной стороны шатра смешной лекарь потешал публику. Ромашка старательно дрался с младшими буси из эскорта Асикаги и ничего не слышал.