Танит Ли - Серебряный любовник (сборник)

Пройдя четверть пути, Колум остановился как вкопанный.

Его посетило весьма странное чувство: будто бы он никогда, ни разу не видел этой дороги; в действительности же этим путем он ходил дважды в неделю на протяжении многих лет, а частенько и не только дважды. Даже до рождения он путешествовал здесь, сидя в мамином животе.

У обочины, подобно дремлющим овцам, лежали валуны. Колуму показалось, что видит он их впервые, хотя он сам выдолбил свое имя на некоторых из них.

Перебрав в уме числа, Колум понял, что эта ночь была самая что ни на есть обычная: никакой святой не поминался, Самхаин [71] Самхаин (Самайн, Соуин) — 31 октября — кельтский праздник урожая, отмечавший смерть старого года и рождение нового. Самхаин — бог смерти. не праздновался, ночь Луга [72] Луг — в ирландской мифологии бог света — Лугназад, Лугнасад, Лунашов. Ночь Луга — древнее название Брон Трограйн — 1 августа. тоже. Молодой человек стоял и поминал недобрым словом выпитое за вечер виски и скрипача: если столько пить и плясать, еще не такое примерещится. И вот они появились. Чудные существа.

В моем сне он описал это так:

— Это выглядело совсем не так, как нынче показывают в фильмах с помощью компьютерных спецэффектов. Только что была пустая дорога, едва освещенная неровным светом скрывшейся за облако луны, а потом что-то произошло, как будто паром окатило лицо. И они стали видимы.

Кого там только не было. Существа ростом с человека и с дом, величиной с кролика и даже с булавку. Одни семенили по дороге, другие шли, или скакали, или катились. Там были и кони с развевающимися гривами; но не простые кони — глаза у них были человеческие, а вместо копыт — человеческие же ступни.

Были они бесцветными, хотя и выглядели существами из плоти. Они походили на камни с обочины дороги, только движущиеся; причем все они шли впереди Колума и не оборачивались.

Любой другой человек поторопился бы схорониться за валуном. Или повернул бы обратно и побежал со всех ног к танцевальному залу или публичному дому.

Колум же пошел за этими непонятными существами, держась на некотором расстоянии от них.

Из своего жизненного опыта он вынес следующее: во-первых, не всегда удается заполучить желаемое; во-вторых, получить он может весьма многое.

Молодой человек рассудил так: никто из них не повернется и не увидит его. То был Царственный, эльфийский народ; что они здесь делали, Колум не знал, вроде как им тут было не место. И он совсем не боялся. Но, признался прадед мне, если бы выпито было меньше, возможно, он испугался бы. Но все было впереди.

Он шел следом за чудным народом по дороге, которая вскоре свернула в чащу. Подобного леса, насколько Колум помнил, здесь не должно было быть. Огромные деревья, несказанно великие в обхвате, слегка шевелили омытой лунным светом густой листвой. Дорога сузилась, превратившись в тропинку. Они пробирались вперед и вперед, затем тропа повернула в сторону, и они продолжали двигаться по ней, взбираясь в гору, пока деревья не расступились, и Колум увидел внизу мерцающий серебром океан. Должно быть, они прошли целых семь миль, причем за рекордно короткое время, так как перед ними высился замок Сэнви. Но в ту ночь он вовсе не лежал в руинах, а возвышался, цел и невредим, огромный и величественный, пронзенный целым сонмом золотистых огней.

Очевидно, сюда частенько наведывались. Казалось, на протяжении всего Побережья Призраков жили толпы существ: в каждом замке, в каждой лачуге, в каждом коровнике. Итак, Колум решил, что именно призраки привели все тут в порядок и зажгли мириады ламп, и теперь ждал, что сейчас им навстречу выедет или карета, запряженная безголовыми лошадьми, или появится человек, горящий адским пламенем. Но им навстречу вышла женщина с зажженной тонкой свечой.

О, она была прекрасна: стройна и бела, но не бесцветна в отличие от всех остальных, в длинных волосах ячменного цвета светились звезды, а глаза сияли, словно пламя, одновременно синим и шафрановым огнями.

Незнакомка кивала некоторым существам, и они отвечали ей тем же. Когда же все прошли мимо нее по направлению к воротам замка, горящий взор прекрасной женщины остановился на Колуме, который почтительно поклонился красавице до земли. Для этого он был достаточно гибок и пьян.

— Знаешь ли ты меня, Колум? — произнесла она.

— Нет, о прекрасная. Но я вижу, что ты знаешь меня.

— Я знала тебя еще тогда, когда ты лежал в колыбельке, сучил ножками и сосал грудь.

Колум нахмурился. Не очень приятно, когда хорошенькая девушка говорит о таком.

Красавицу рассмешило огорчение Колума. Она подошла к нему и дотронулась до его шеи. Ощущение было удивительным: шею то ли обожгло, то ли заморозило, как будто ее коснулась или раскаленная льдинка, или замерзший огонь. Колум застыл на мгновение, размышляя, жив ли он или уже нет, но секунду спустя ощутил весьма странное чувство: словно там открылся глаз — как будто что-то выглядывало из его горла.

И Колум обнаружил, что может говорить с девушкой на прежде незнакомом ему языке, который он, кажется, слышал среди наречий холмов и долин.

— Что это за ночь, о красавица, когда Дивный народ вышел на дорогу? — спросил он.

— Это твоя ночь, Колум, — прозвучало в ответ.

Затем девушка пошла обратно по направлению к замку Seanaibh- Сэнви. И в этот момент он понял, кто она такая. Это Небесная дева, его фея. И юноша побежал за ней со всех ног. Перед тем как вбежать в ворота замка, он бросил со скалы в море монетку на счастье. Он был один за стенами замка, и только вода и луна смотрели на него.

Затем Колум вошел в ворота, пересек двор и растворился среди огней.

Дальше в книге следовала запись, сделанная спустя много лет другими чернилами: «Я видел движущуюся цветную картинку. Один американский джентльмен показал мне ее. Там было совсем как в зале, в который я попал той ночью».

Когда Колум прошел со двора в зал замка, ему показалось, что там рассыпалась радуга и солнце внезапно взошло среди ночи. Где требовалась сотня свечей — горела тысяча, причем они не походили на обычные, знакомые Колуму свечи, а были огромными, высотой с трехлетнего ребенка, и лимонного цвета. На стенах ярко пылали факелы, освещая алые, синие и зеленые гобелены, щедро расшитые золотом. У Царственного народа тоже проявились цвета: молочно-белая кожа, кроваво-красные губы, волосы цвета золота или меди. Одежды были или сине-зеленые, как вода, или фиолетовые, словно сирень, — говорят, в Землях под холмами ее много. Но в замке, неожиданно воссозданном в первозданном виде, были и люди, которые некогда жили там, и короли и принцессы прежних веков, в лучших своих туалетах. Волшебные белые кони с человеческими ступнями весьма благовоспитанно расхаживали тут и там, потряхивая серебристыми гривами, а крошечные существа сновали и скакали, звеня как колокольчики, и белые собаки с рубиновыми глазами и золотыми ошейниками, лежали, замерев, словно статуи. Все взгляды были устремлены на Колума.