Боб Шоу - Орбитсвилль (сборник)

– Не вам судить, что сейчас важнее.

– Еще бы! – У толстяка покраснели даже белки глаз. Он оглянулся вокруг, словно ища свидетелей. – Где уж мне, я ведь простой чернорабочий из тех, кому положено лишь вкалывать да лезть из кожи вон ради вашего чертова графика, взятого с потолка. Но вы кое-чего не уразумели, мистер Гарамонд. Здесь пара рабочих рук ценнее двадцати луженых командирских глоток. – Литмен стиснул кулаки. – Куда вы денетесь, если мы откажемся достраивать ваши самолеты?

По толпе пронеслось невнятное бормотание.

Клифф Нейпир шагнул вперед.

– Для так называемого чернорабочего, – презрительно заговорил он – вы чересчур болтливы, мистер Литмен. А потому…

– Спокойно, Клифф, – Гарамонд положил руку ему на плечо и громко, чтобы слышали все, сказал: – Мне известно и понятно желание устроиться получше, обеспечить себе сносное существование зимой. Мало того, я разделяю точку зрения на старфлайтовских бездельников, однако смею вас уверить, что не отстану, пока самолеты не будут построены. Но если мы вылетим, а в пути обнаружится халтура, я прикажу поворачивать обратно. Гарамонд выдержал многозначительную паузу.

– Единственный способ навсегда избавиться от меня – работать на совесть. Нечего жаловаться на сроки и нехватку чего-либо, я прекрасно помню, на что вы все способны, если захотите. Когда мы готовились к прорыву сквозь Окно, времени было не больше, чем сейчас.

Капитан опять замолчал и оглядел понурые лица.

– Отлично сказано, особенно в конце, – прошептал Нейпир. – Ты их уел, если, конечно, у них осталась гордость.

– Эх, черт! – воскликнул кто-то из задних рядов. – Чего тут обсуждать? Не бросать же теперь, раз полдела уже сделано! Мы готовы поднажать.

Толпа, поколебавшись, начала потихоньку рассеиваться. Затих одобрительный шум, не столь горячий, какой хотелось бы услышать капитану, но достаточно решительный. Гарамонд с облегчением подумал, что хоть отчасти восстановил авторитет, подорванный строптивым Траем Литменом. Руководитель сборки с каменным выражением, повернулся, чтобы уйти вслед за остальными.

– Трай, – окликнул его капитан, – давайте обсудим наши проблемы с глазу на глаз.

Тот пожал плечами.

– Зачем? Меня устраивает то, что есть.

– Вот как? А ведь вас считали лучшим техником Разведфлота.

– Все в прошлом, Вэнс. Теперь у меня дела поважнее.

– Важнее человеческой жизни? Из-за вас Бронек мог разбиться насмерть. – Я сожалею о случившемся. Никто не желал ему зла, я рад, что он легко отделался. – Литмен поглядел Гарамонду в глаза. – Знаете, почему они послушались? Вы подарили им Орбитсвиль. Это искупает все остальное. Они собираются разбрестись кто куда, Вэнс, лагерь просуществует не больше года, а потом, скорее всего, опустеет.

– Мы говорили об аварии.

– Нас больше не связывают взаимные обязательства. Любой, кто доверяет свою жизнь машине, не проверенной им лично, глупец. Вам следовало бы это знать.

Капитан долго смотрел ему вслед, даже не пытаясь унять свою неприязнь, хотя понимал, что, видимо, не Литмен, а он сам живет в отрыве от действительности. За обедом Гарамонд усиленно размышлял над последними словами толстяка и пришел к выводу, что должен лично заняться самолетами и лично отвечать за летные качества всей эскадрильи.

Новые обязанности потребовали утомительной работы. Целыми днями он осматривал, подкручивал, укреплял чуть ли не каждую гайку и заклепку, зато, намаявшись, как собака, он стал засыпать, не прикладываясь к бутылке.

Капитан лежал на хвосте седьмого самолета, проверяя шарниры рулей высоты, когда кто-то похлопал его по спине. Время близилось к вечеру, поэтому Гарамонд торопился закончить работу и продолжал свою кропотливую возню. Однако неизвестный не отставал. Тогда капитан сел и увидел перед собой морщинистое лицо О'Хейгана. Ученый никогда не выглядел особо жизнерадостным, но сейчас его унылость приобрела черты вселенская скорби. Тревога заставила Гарамонда проглотить слова упрека. Он выключил налобный фонарь и соскользнул на землю.

– Что-нибудь случилось, Деннис?

О'Хейган озабоченно кивнул.

– Детектор зарегистрировал первую частицу.

– Дельта-частицу?!.. – Капитан вытер лоб тыльной стороной ладони. –Почему же вы не радуетесь? Ведь они-то нам и нужны!

– Мы успели восстановить только восемьдесят процентов площади экранов.

– Ну и что?

– Слишком быстро, Вэнс. Я дважды проверял расчеты Майка Монкастера, к ним не придерешься. При двух экранах с общей площадью пятьсот квадратных метров это должно было произойти дней через восемьдесят, даже девяносто. Вероятность…

– Пустяки! Нам просто повезло! – со смехом перебил его Гарамонд, удивляясь, что еще не разучился смеяться. – Тот самый случай, когда законы вероятности немножко подвирают. Признайтесь, Деннис, они обязаны время от времени давать ошибку.

О'Хейган мрачно помотал головой.

– Законы вероятности, друг мой, никому ничем не обязаны.

Впервые в воздух поднялись все восемь самолетов. Они стартовали в туманной прохладе и, оторвавшись от взлетной полосы, потянулись к голубым небесным аркам. На оптимальной пятисотметровой высоте, обмениваясь краткими сигналами, неуклюжие птицы выровнялись, построились клином, а потом, описав прощальный круг над лагерем, взяли курс на восток. Вот тень последнего скользнула по металлической скорлупе "Биссендорфа", и стая пропала в туманной дымке.

8-й день пути. По расчетам пройдено 94.350 километров.

Эти записи задуманы как дневниковые, но я решил обойтись без традиционных сокращений, к которым прибегают любители, быстро охладевающие к долгой писанине, и растянуть это занятие.

Видимо, правильнее было бы назвать его бортовым журналом. Хотя журнал ведут для записи событий, происшедших во время путешествия, а мои нерегулярные заметки, вероятно, будут посвящены псевдособытиям в условиях однообразия. Несмотря на мое решение, я все же собираюсь вместо слова "Орбитсвиль" писать большое "О". Это и короче, и лучше отражает его суть. Клифф Нейпир правильно понял мою нелюбовь к автопилотам. Ручное управление, рассуждал я, хоть как-то займет нас и избавит от скуки. Не тут-то было. На борту нас пятеро, мы ведем машину, сменяя друг друга. Вахты составлены с таким расчетом, чтобы в кабине день и ночь находился опытный пилот, то есть, либо Бронек, либо я. Но в течение суток бывает лишь два коротких отрезка времени, когда управлять самолетом сложнее, чем, допустим, автомобилем.

По "утрам" холодные воздушные слои, которые часами равномерно опускались, медленно перемешиваясь, вдруг начинают резко прогреваться. Тогда конвективные потоки вызывают весьма бурные атмосферные явления – от гигантских вихрей до проливных дождей. С приходом "ночи" начинается обратный, вероятно, даже более сложный процесс, когда остывший воздух, опускаясь, сталкивается с восходящими потоками от все еще горячей поверхности земли.