Сергей Герасимов - Часть той силы

– Миллиарды – это слишком много, – возразил Ложкин. – Всем бы все равно не досталось.

– Посмотри на озеро.

Ложкин посмотрел, но не увидел ничего нового. Озеро все так же искрилось под мягкой рябью прозрачных волн, прекрасное, безмятежное, как сон младенца или как улыбка идиота, – было в нем и то, и другое. Эта неопределенность раздражала Ложкина.

– Каждый раз, когда ты на него смотришь, – продолжила Ауайоо, – ты видишь перед собой другое озеро. В него, как и в вашу классическую реку, нельзя войти дважды. На дне озера есть бесконечное количество камней, подобных мне. Они все разные и так же не похожи друг на друга, как разные игрушки в магазине. Но и само озеро со всеми камнями меняется бесконечное количество раз. И вот, мы уже получаем бесконечность в квадрате. Следишь за мыслью? Бесконечность совершенно разных подарков, умноженная на бесконечность изменений озера. Но и вещей, подобных этому озеру, здесь, в этом мире, бесконечное количество. Итак, мы получаем бесконечность в кубе. Именно столько подарков было предложено вам, землянам. Не просто бесконечность, а неисчерпаемость, неподвластная никакому воображению. Но твой предок выбрал просто тяжелый и простой кусок золота. Это на вас похоже, не правда ли?.. Знаешь, бессмертных не так-то легко убить. Твой предок перерезал глотки двоим и попытался изнасиловать третью. Но он испугался, когда сорвал одежду и понял, что перед ним ребенок.

– Испугался?

– Очень испугался. Он решил, что за детьми придут взрослые, – придут и отомстят. Так ведь обычно происходит на вашей планете. Это в вашем стиле. Он не стал насиловать, а просто разбил ей голову чем-то тяжелым. Потом он стащил тела в подвал и начал закапывать. В этот момент они ожили, потому что тела бессмертных могут восстанавливаться. Они попытались объяснить ему суть дела и поговорить с ним, как с разумным существом, но он убил их снова и повторял это до тех пор, пока их жизненная сила не истощилась и они не начали разрушаться. Он убил каждого из них, в общем, двадцать девять раз. Это заняло у него три дня и четыре ночи тяжелого труда. Он работал старательно и целеустремленно: как человек, который старается извести в своем доме клопов.

Пришел момент, когда они умерли окончательно. С тех пор он боялся, что однажды появятся взрослые, сильные и злые, жестокие гости. И лишь много лет спустя он понял, что наказание будет совсем иным: станут умирать его собственные дети.

– Это было наказанием?

– Нет, я оговорилась. Конечно, нет. Это было лишь вторичным искажением инфо-поля. Энергия его поступка отразилась и ударила в него самого, но при этом вначале она исказила тот мир, который был приготовлен в подарок. Сейчас этот мир уже совсем не весел, он превратился в злобного призрака; мир-призрак живет самостоятельной жизнью, здесь до сих пор идет безумная эволюция, одни жуткие виды сменяются другими, пожирают другие, разрушают другие. Здесь все изменилось за сотню лет, все. Этот мир, какой он есть сейчас, создан виной твоего предка, это мир его вины, страшный мир. Бесконечность ужаса, возведенная в куб. Неисчерпаемость страха.

– Страшный мир?

– Ты только представь, что было бы, если бы человеческие игрушки зажили своей жизнью. Вы, люди, написали множество триллеров на эту тему. Сейчас перед тобой игрушки пришельцев, тысячекратно, миллионократно превосходящих людей. Чем играются ваши дети? Танками, пистолетами, львами, слонами, динозаврами, роботами-трансформерами, всякими уродливыми персонажами комиксов. Это нормально, и так играют везде. А теперь вся эта чепуха оживает. Что, страшно?

– Все это нужно уничтожить, – сказал Ложкин, – взять что-нибудь полезное, а остальное уничтожить.

– Ха-ха-ха! – ненатурально засмеялась Ауайоо. – Попробуй, уничтожь, может быть, у тебя получится. Никто из людей не сможет сделать этого, вы даже не сумеете закрыть маленькую дверь, соединяющую два мира. Что говорить о большем? Сбросьте на эту дверь миллион ваших ядерных бомб, и она все равно останется открытой. При всем том, что закрыть ее проще, чем шевельнуть пальцем. Нужно лишь знать, как это сделать. А что касается желания утащить отсюда побольше ценностей, то сообщаю тебе: все, что ты возьмешь отсюда, может быть опаснее, чем мешок с чумными блохами.

– А может и не быть?

– Может и не быть. Кстати, эти три камешка, которые ты несешь с собой, тебя определенно не убьют. Бери, не бойся.

– Ауайоо, – спросил Ложкин, – я знаю, что такое первый камешек, и ты мне очень нравишься, честное слово. Но что собой представляют другие два камешка в моем кармане?

– Ой, мне нравятся галантные мужчины, Андрюша. Так и быть, скажу честно, от всей души: не знаю.

– Ты же знаешь все!

– Они пока что спят, как спала я до сих пор. Пока они спят, информация закрыта. У тебя есть другие вопросы?

– Меня есть самый главный вопрос. Что я должен сделать, чтобы снять проклятие?

– Зачем тебе это?

– Потому что я хочу жить. И хочу завести детей.

– Каждый отвечает только за свои собственные грехи, – ответила Ауайоо. – В мире вины у каждого собственная вина. А вина – это такая штука, которую не обойти и не объехать. Это тебе не грех, когда ты покаялся и снова чист. Грех может быть прощен, вина – нет. Вина создает свои миры, которые реальны и живут независимо от тебя; создает своих кобольдов, которые сигают тебе на плечи, не обращая внимания на то, что ты уже давно исправился. Это не я придумала, это один из ваших философов… Пошли, что ли? Мы и так с тобой заболтались, старик. Только не клади меня в карман, я хочу смотреть по сторонам. Обходи озеро справа, там есть дорожка.

Дорожка была едва заметной, но само ее существование говорило о том, что кто-то или что-то регулярно ходит здесь. Ложкин обошел озеро и поднялся на высокий склон противоположного берега. Солнце уже взошло высоко, но мир вины еще оставался по-утреннему тих. Впрочем, он и останется тихим до самой ночи, – подумал Ложкин. – Пустыня безбрежного покоя, полная спящих тарантулов.

Вдруг ему пришло в голову, что его собственный мир – тоже мир вины. Вины людей, провинившихся перед богом. Их изгнали из рая в этот чудовищный заповедник, называемый Землею, и оставили там существовать, плодя без счета новые поколения. Всего лишь заводные игрушки юного бога, получившие право на самостоятельную жизнь и самостоятельную смерть. Искалеченные марионетки с оборванными ниточками. Страдающие, и привязывающие свои ниточки к первой попавшейся ерунде. Дрессирующие сами себя во имя несуществующих фантомов. Снежинки, тонущие в океане боли.

– Ты видишь город? – спросила Ауайоо. – Впереди, за лесополосой.

– Да.

– Иди прямо вперед и увидишь свой дом. Гарантирую, что никаких опасных для жизни приключений по дороге не будет.