Сергей Герасимов - Часть той силы

– Я пообещал, значит так и будет.

– Хорошо. Я уже присмотрел себе хорошую девушку, – сказал Защитник. – Она добрая и собирается заводить много детей. Работящая, к тому же. Это важно в хорошей семье. У меня семья будет хорошая и правильная.

– Она тебе нравится? – спросил Ложкин.

– Она особенная. И у нее особенная грудь, зыбкая и большая. Ее Маша зовут. Мы вас на свадьбу пригласим. Вы же почти мой папа. Ну, не совсем папа. Вы мой папа Карло, – он мечтательно улыбнулся. – Только есть одно дело…

– Какое такое дело?

– Имени человеческого у меня нет. Не называть же себя Буратиной. Я всем сказал, что зовут меня Мирослав. Вы меня теперь тоже так называйте.

– Как-как? – не понял Ложкин.

– Мирослав. Который мир ставит, – терпеливо объяснил Защитник. – Мне это имя понравилось. Или Милослав, это тоже нормально.

– Буду называть тебя, как ты хочешь, – согласился Ложкин.

Защитник поднялся на носки и с высоты своего роста заглянул на шкаф.

– У вас обезьяна сидит на яйцах, – сказал он с удивлением.

– Это ненастоящая обезьяна.

– А где самец? – не унимался Защитник.

– Ей не нужен самец. Это особенные существа. Я думаю, что пол для них вообще не важен. Пол для них – вещь косметическая. Она просто свила себе гнездо и отложила яйца, когда захотела. А если захочет полететь – просто вырастит себе крылья, может быть.

– Ага, понятно, – сказал Защитник. – Так вы меня отпускаете? Я на часок смотаюсь в лес за хворостом. Возьму мотороллер.

– Возьми, если найдешь, – согласился Ложкин. – Не думаю, что у нас есть мотороллер. А зачем тебе хворост?

– Да так, просто нужен. Это же не преступление, собирать хворост. А на вашем месте я бы уничтожил эту мертвую голову.

– Что я могу с нею сделать? Закопать?

– Ни в коем случае, – ответил Защитник. – Если закопать, то откопают. Сожгите ее в печи. И обезьяну сожгите тоже. Пока детей не вывела. Если такие начнут размножаться, то добра не жди.

Ложкин сходил за сумкой и положил в нее еще липкий от крови череп.

Череп имел несколько вмятин, похоже, что его били чем-то тяжелым. Внутри оставался розовый мозг, хорошо видимый сквозь пролом в затылочной кости. Пальцы дрожали, когда Ложкин застегивал змейку. Так, печь, – подумал он, – действительно, печь. Печь – это решение всех проблем. Если череп до сих пор не превратился в мертвую глину, значит, может быть, он не превратится никогда.

Телефон зазвонил снова.

– Сегодня второй день, – сказал неизвестный Ложкину мужской голос, – значит, я прихожу за долгом, как мы и договорились.

– За каким долгом? – удивился Ложкин.

– Ты, парень не гони, – тяжело произнес голос. – Ты у меня брал при свидетелях, я их с собой тоже приведу.

– Сколько я брал? – похолодел Ложкин.

– Двести долларов на два дня под сорок процентов. Значит, сегодня отдашь двести восемьдесят.

– Всего лишь? Заткни это себе в задницу, придурок!

Он бросил трубку и только сейчас вспомнил про двести долларов, которые лежали на столике. Что это может означать? Как он мог брать в долг при свидетелях, если сам об этом вообще ничего не помнит? И еще под такие идиотские проценты! Кто этот человек, который собирается прийти сюда, да еще привести свидетелей? Черт побери, а ведь Защитника в доме-то нет! Это может превратиться в проблему.

Сумка с обглоданной человеческой головой стояла у его ног. Он поднял сумку, повесил на плечо и пошел вниз, намереваясь выйти во двор и включить печь. Но внизу его ждал гость.

Точнее, гостья. Женщина средних лет в милицейской форме. Младший лейтенант с сумочкой, блокнотом и худым белым котенком. Блокнот она уже положила на стол, а котенка держала на руке, поглаживая.

– Подобрала вот, – сказала она о котенке, будто извиняясь. – Прошу прощения, что вошла, но я стучала в окно, а звонок у вас не работал.

– Чем обязан? Кажется, я не совершал ничего противоправного.

Женщина села за стол, открыла блокнот и взяла ручку. Котенка она ласково посадила на пол.

– Этого о себе никого не может сказать, даже я, – жестко сказала она, и ее лицо из приятного стало трафаретным, будто вырезанным из старого плаката.

– Тогда в чем дело?

– А дело вот в чем. По соседству с вами живет девочка, Аликова Тоня. Вы не могли ее не заметить. Так вот, она исчезла из дома, судя по всему, была похищена. Несколько свидетелей видели, как ее заталкивали в машину. Мы опрашиваем всех, кто живет неподалеку.

– Как выглядела ваша девочка?

– Ей четырнадцать лет, и она карлица. Еще у нее легкая форма шизофрении.

– Карлица? – удивился Ложкин, – и вдобавок, ненормальная? Я такой никогда не видел.

– Она выглядит как обыкновенный пятилетний ребенок. И даже говорит, как ребенок, хотя ее странное поведение все равно бросается в глаза.

Ложкин вспомнил девочку-станкозавод.

– Вы говорите, ей четырнадцать лет? В каком доме она жила? То есть, живет.

Еще один кусочек головоломки встал на свое место. Ребенок из соседнего дома вот уже девять лет как не взрослеет. Существа из далекой галактики вечно остающиеся детьми. Это не может быть просто совпадением. Объяснение только одно: дед испытал на человеке средство, позволяющее жить вечно и не стареть. Ведь Собеседник говорил, что такое средство можно создать. Когда ребенок перестал расти, ее записали в карлицы. Когда она стала возражать против этого, ее начали считать сумасшедшей. Один из удачно завершенных безумных экспериментов старого колдуна.

– Что у вас в сумке? – вдруг спросила милиционер.

Ложкин вздрогнул и посмотрел вниз. Белый тощий котенок, видимо, учуяв запах крови, пытался влезть в сумку, где лежал человеческий череп. Ложкин оттолкнул котенка ногой, и женщина брезгливо поморщилась.

– Я видел их вчера, – быстро заговорил Ложкин, – и даже немного слышал их разговор. Они задабривали девочку, предлагая ей игрушки. Лица свинские и…

– Вы сможете их узнать? – спросила женщина.

– Нет.

– Вы же скульптор, насколько я знаю. Вы должны хорошо запоминать лица.

– Я не люблю иметь дел ни с милицией, ни с бандитами. Извините, но в моем представлении они мало отличаются друг от друга.

– А если не для протокола?

– Тогда, может быть, и узнаю, но не ручаюсь. К тому же темные очки. И все представители этой профессии немножечко на одно лицо.

– Все-таки, – что у вас в сумке? – спросила она. – А вы так и не ответили. Вы хотите уйти от ответа или у вас проблемы с памятью?

Проблемы с памятью у Ложкина действительно имелись. Причем с каждым днем проблем становилось больше. Началось с того, что он никак не мог вспомнить знакомую девушку; потом, он не помнил людей, у которых якобы занимал двести долларов. Кроме того, было множество совсем незначительных мелочей, вроде того, что он вдруг забывал слова или вдруг вспоминал имена и лица людей, с которыми он никогда не был знаком. С его памятью явно что-то происходило. Порой, на какие-то мгновения, Ложкину вообще казалось, что он сходит с ума. Только за вчерашний день это чувство посещало его четыре раза. Несомненно, что все это было связано с домом и с тем миром, который жил под домом.