Джек Чалкер - Кинтарский Марафон

— Мы все понесли потери, — сочувственно сказала Модра.

— Я страдаю не из-за этого. Они видят темнейшие уголки души, те, куда мы и сами не заглядываем. Вот в чем их истинная мощь. Тот князь, когда он говорил обо мне, позволил мне — и только мне — увидеть свой замысел относительно меня.

— Да, им здорово удалось тебя напугать.

— Я увидела себя в своем родном мире — но под их владычеством. Я была грязной, нагой, как сейчас, будто животное, однако была защищена от других неким знаком, выжженным у меня на лбу. Обуреваемая страстями, но по-прежнему скованная своими обетами, я рылась в отбросах в поисках еды; я не могла контролировать свой желудок и потому была обречена постоянно испражняться. Мой Талант был извращен — теперь все могли слышать мои самые сокровенные мысли, а я ничьи; я была живым уроком для всех остальных, меня презирал и осмеивал каждый встречный. Я была обречена жить так, не старясь, не болея; у меня не было даже такой роскоши, как сумасшествие. — Она поежилась. — И пока видение не исчезло, я знала — точно знала — что он способен поступить так со мной в любой момент.

Модра заключила ее в объятия.

— Так они думают, и так они заставляют тебя добровольно повиноваться их малейшему желанию. Им это нравится. Они видят в нас лишь пищу, игрушки, животных. — Она задумалась. — Слушай, а ты не помнишь, как выглядел Тот знак, защищавший тебя? Если он настоящий, то, может, он поможет нам выбраться отсюда?

Криша покачала головой.

— Нет. Я, конечно, знала, что он есть, но в видении я все видела словно бы своими глазами. Думаю, что не могла его видеть, потому что он был у меня на лбу.

— Жаль, — вздохнула Модра. — Эта штука могла бы нам пригодиться.

Ган Ро Чин склонился к уху Маккрея, наблюдавшего, как Молли — или Гриста, или кто бы она ни была — ест с выражением почти неземного блаженства на лице. Если это и в самом деле была Гриста, то сейчас она впервые что-то пробовала, в обычном смысле этого слова.

— Ну что? Гриста это или нет? — прошептал Чин.

— Не знаю, — так же тихо ответил Джимми. — Ведет она себя так, как вела бы Гриста, и говорит похоже. Но кто знает? В мозг Молли были внесены некоторые ограничения, а у этой их, похоже, нет, — во всяком случае, не свойственных всем нам. А могли они переделать тело и мозг изнутри?

— Могли, — ответил ему капитан. — Тело целиком погрузилось в энергетическое поле, а изменения, должно быть, требовались небольшие. Поскольку ее тело изначально было синтетическим, то наверно, такому компьютеру нетрудно было его проанализировать. Настоящий вопрос задала Тобруш — если это на самом деле Триста, то это значит нечто невероятное. Это значит, что не только наши сущности, наши души переживают смерть тела, но и наши сознания, наши личности — тоже. По крайней мере, существует сила, способная распознать их, захватить, удерживать и вернуть обратно, если пожелает.

Джимми Маккрей пораженно посмотрел на капитана.

— Ты же воспитан в теократическом государстве, и ты не веришь в существование души?

— Не так. Не как в цельное, неизменное сознание, такое же, как то, что существует в теле.

— А, да, точно. Вы верите в реинкарнацию для совершенствования и наказания. Но, конечно, у вас тоже не разрешаются сделки с дьяволом. И если Триста — все же не Триста, то это неотличимая имитация.

— Готов ли ты рискнуть своей жизнью и бессмертной душой, если она на самом деле существует?

Маккрей неожиданно заинтересовался.

— А что ты придумал?

— Нам нужна станция. Если в Городе они и есть, то они наверняка охраняются демонами. А это значит, что нам придется идти обратно через сад, где мы скорее всего не выживем, учитывая, чего нам стоило попасть сюда; к тому же, перед нами встанет та же проблема — освобожденные стражники.

— Туда вообще нет смысла идти. Даже если не считать огненный мир и орду демонов на переходной станции, у нас же не будет ни пищи, ни воды. Мы не продержимся.

— Я не говорил, что нам надо полностью проходить весь обратный путь. Но нам наверняка придется идти мимо полубогов в саду. Не думаю, что первые врата так уж важны — их стражи были лишь проекцией. Нам надо добраться до той пещеры кристаллов. Как я уже говорил, маловероятно, что нам удастся так далеко пройти, но придется рискнуть. Правда, есть и еще один, еще более рискованный вариант.

— Какой?

— Если это действительно твоя Триста, и ей удалось как-то пройти через тот проход, то, может, кому — то удастся и выйти таким же образом?

— Умерев? По этому пути тела не проходят, знаешь ли.

— Я уже сказал —рискованно.

— Это же самоубийство!

— Оставаться еще хуже.

К ним подошла Модра.

— Криша совсем расстроена. Эти демоны действительно знают, чем можно достать человека.

— Они тренировались многие годы, при каждом удобном случае, — кивнул Джимми. — Думаю, даже несмотря на то, что они были в заточении, их призывали через ментальное измерение их служители и всякие идиоты. Это многое объясняет. Тут вот капитан предлагает нам всем броситься в тот омут небытия и посмотреть, что из этого выйдет.

— Может, и до такого дойдет, — рассеянно согласилась она. — Понимаешь, демон открыл Крише видение, где над ней тяготело ужасное проклятие, она скиталась повсюду нагая, но с каким-то знаком на лбу, который всем объяснял, что ее нельзя трогать. Она не помнит, что это был за знак, но если бы нам удалось узнать…

Ган Ро Чин просветлел.

— Точно! Охранный знак! А демон ей не показывал, как он выглядит?

— К сожалению, нет, — покачала головой Модра.

Джимми Маккрей задумался.

— У меня есть одна мысль, но единственный способ ее проверить — это если кто-нибудь из нас и вправду нырнет; а если я ошибусь, то ему кранты. Черт, ведь даже если я окажусь прав, все равно все может сорваться.

Они заинтересовались.

— Продолжай.

— Число зверя — три шестерки. Но это было написано во втором веке от Рождества Христова, предположительно на греческом. Я искренне сомневаюсь, что в то время это было число. Скорее всего, это был какой-то символ, причем на языке Кинтара. Нечто, что выглядело как три шестерки для монаха второго века, пишущего на греческом. А ведь он мог писать и на иврите, раз уж был церковным писцом, и на латыни, хоть это и маловероятно, и даже на арамейском, о котором я мало что не знаю.

— Трис знал арамейский, — тихо проговорила Модра. — Это был его родной язык.

Джимми даже не услышал.

— Для арабских цифр было еще слишком рано, хотя это был бы самый простой вариант… — Он вздохнул. — Проклятие, нам нужен образец алфавита Кинтара! Тогда я бы смог сравнить их закорючки с системами счисления, которые могли быть известны христианскому мистику второго века!

Модра воодушевилась.