Сергей Герасимов - Единоборец

– Молодец, – говорит Сява, – будешь работать на меня. Но пять мегатом все равно отдашь. Такой порядок.

Я бью его в живот, так, что он отлетает и ударяется о стену.

– Ты что, еще не понял, кто я такой?

Он поднимается. В его глазах не страх, а только тупое восхищение.

– Ты единоборец, – говорит он, – ты настоящий единоборец. Я видел тебя по телевизору.

– Может быть, – соглашаюсь я.

Время от времени дешевые каналы транслируют мои матчи. Так что этот тип на самом деле мог видеть меня. Хотя он вряд ли способен запомнить мое лицо: оно мало отличается от лиц других единоборцев.

Через десять минут мой рюкзак набит нужными медикаментами. Я взваливаю его на плечи.

– Мужик, мы еще не расплатились, – намекает предводитель.

– Это точно, – говорю я. – Не расплатились. Теперь я буду брать с вас дань. Кто-то возражает?

Никто не возражает.

– Чем будешь брать? – спрашивает Сява.

– Стихотворениями Пушкина. Будете учить по одному стихотворению в день. Вернусь – проверю. Пусть кто-то попробует не выучить. Включу счетчик.

Я ухожу в лес. Вернуться за двенадцать часов я уже не успеваю, но надеюсь, что опоздание будет небольшим. До крепости добираюсь без приключений, хотя и не так быстро, как хотелось бы: все же по пути приходилось опасаться встречи с карликами. Я не знаю, где они, но уверен, что они не ушли. Я взбираюсь по задней стене крепости и вхожу внутрь через тайный лаз, подготовленный заранее. Неожиданное возвращение всегда имеет свои преимущества. Неизвестно, какая встреча уготована мне внутри. Но, кажется, все спокойно. Пробираюсь в нижнюю комнату. Клара спит.

– Ты опоздал на полтора часа! – говорит она.

– Быстрее не мог.

– Если не мог, то не нужно было и обещать. Эти животные съели все мои консервы.

– Питаться консервами вредно для желудка, – говорю я.

– Но не питаться вообще тоже вредно для желудка!

– Ошибаешься. Умеренное голодание всегда полезно. Они не пытались съесть тебя?

– Пытались. Но для начала им хватило консервов. Они набили животы и сказали, что съедят меня за ужином. Я потеряла столько времени только для того, чтобы спасти этих скотов! И только потому, что тебя послушала.

– Возлюбите врагов своих, – говорю я.

– Что?

– Плохой человек хочет жить ровно столько же, сколько и хороший. Но если ты помогаешь плохому, тем больше тебе чести.

– Я бы обошлась и без такой чести.

– Ошибаешься, – говорю я. – Без чести обойтись невозможно. И потом, какая разница, что они сказали? Тяжелый недостаток витаминов расстраивает умственные способности. Ты разговаривала с сумасшедшими.

Мы сразу же отправляемся в путь. Я ничего не говорю Кларе о карликах, но сам все время настороже. Не нужно чтобы она волновалась. С каждым километром лес становится все темнее и все мертвее, если только можно так выразиться. Все больше мертвых неразложившихся стволов загромождают путь. Завалы становятся все выше, некоторые из них уже высотой с двухэтажный дом. Травы стало меньше; вместо почвы под ногами голый камень. Насекомые практически исчезли. Зато потолок стал выше, деревья тоже подросли.

– Почему потолок не падает нам на головы? – спрашиваю я Клару. – Он ведь ни на что не опирается. Здесь огромные пространства.

– Он армирован нейтронной тканью, – отвечает она. – А пространства не так уж и велики. Это просто иллюзия. Весь этот мир помещается в плоском тоннеле шириной всего километров семь или восемь. Если ты сейчас свернешь под прямым углом, то вскоре упрешься в стену. Ты не знал этого?

– Но я смотрел карту города.

– У города тоннель немного шире. Все равно здесь очень мало места. Существуют гораздо большие подземные горизонты. Нейтронная ткань позволяет строить арки в сотни километров шириной.

Может быть, в сотни, а, может быть, в тысячи. На самом деле прочность нейтронной ткани равна бесконечности. Это квантовый эффект сверхпрочности, открытый еще в прошлом веке, вместе со сверхпроводимостью, сверхтекучестью и сверхрастяжимостью.

Внезапно дорога становится намного легче. Завалов уже нет, а деревья растут не так близко друг к другу. Воздух здесь имеет странный цвет: он мутно-серый и будто поглощает световые лучи. Луч фонаря растворяется в нем, не уходя далеко. Тьма выглядит жутко, как будто вязкая тьма сна, в котором ты задыхаешься, но не можешь глубоко вдохнуть.

– Ты заметила? – спрашиваю я Клару.

– Конечно. Здесь включены генераторы защитного поля, которые изменяют структуру воздуха. Лес скоро закончится, и начнется пустыня. Поле защищает город от хищников, которые могут прийти из пустыни.

– Вы здесь часто бываете?

– Нет. Наверное, никогда. Разумным существам здесь нечего делать.

– В таком случае, чем питаются эти хищники?

– Я не знаю. Неразумными организмами.

– Но их тоже нет. Насекомые исчезли. За последние два часа мы не встретили ни одного животного. Здесь нет даже травы. Здесь не могут жить хищники.

– Не знаю, – отвечает она. – Но они точно здесь есть.

– Ты не боишься?

– Боюсь. Но я не буду выходить из лесу. Я останусь там, где поле будет меня защищать, и буду ждать тебя. Тебя хищники не тронут. Они не едят белковые организмы.

Вскоре мы добираемся до границы леса. Дальше простирается пустыня. Впрочем, она не так уж и пуста: то здесь, то там видны небольшие искривленные деревца, которые растут у каменистых горок, очень сильно напоминающих земные кучи строительного мусора. Я вижу несколько полуразрушенных построек, явно созданных руками человека. Но нужно будет подойти поближе, чтобы можно было сказать наверняка.

– Когда-то здесь жили люди: – говорю я.

– Когда-то люди жили везде, – отвечает она.

Мы останавливаемся у подножия последних больших деревьев. Я собираю клочки органических материалов, которых пока достаточно под пологом леса, развожу небольшой костер.

– Зачем это? – спрашивает Клара.

– Но ты ведь хочешь есть.

Я достаю несколько полусырых картофелин и кладу в огонь. Все-таки это пища.

– Ты специально нес это для меня? – удивляется она.

– Да.

Она выглядит растроганной.

– Я… – она не договаривает.

– Ты хочешь мне что-то сказать?

– Нет.

– Надеюсь, они тебе понравятся. Я сам любил их в детстве.

– Спасибо. Детское слово. Еще одно детское слово.

Потом она молча ест и смотрит в сторону пустыни. Но ее глаза смотрят не туда, они смотрят в пустоту. Я вспоминаю, что она уже давно не читала книг – почему бы это?

Честно говоря, я развел костер не только из гастрономических побуждений. Мне хочется знать, как хищники будут реагировать на огонь. Они должны нас заметить. Пока что они не появляются. Или я их не вижу. Но ведь Клара сказала, что их различает человеческий глаз. Кроме того, примерно в километре позади нас я оставил несколько наблюдательных мошек – это маленькие устройства для наблюдения, выполненные в виде насекомого. Больше всего они похожи на комара и даже имеют носик, чтобы ужалить. Если они заметят опасность, то передадут мне сигнал.