Сергей Герасимов - Единоборец

Щупальце разрывает его тело надвое. Точнее, не разрывает, а скручивает так, что оно разламывается на две части. Потом отрывает руки, и они падают в воду. Потом мощно обматывается вокруг оставшейся части, обматывается как удав, который собирается раздавить жертву. И вдруг –

И вдруг я слышу отвратительный визг, такой, будто тысячи ножей одновременно скребут по стеклам. Визг такой громкий, что, кажется, сейчас лопнет моя голова. Этот звук невозможно переносить. Я начинаю кричать – и внезапно слышу собственный голос. Визг прекратился. Стебли, целым лесом стоявшие на берегу, начинают наклонятся и падать. Они ведут себя так, как будто бы были надувными, и вдруг кто-то проколол дырочку. Они падают один за другим, один за другим. Огромный ствол, тот который появился первым, тоже начинает наклоняться. Он наклоняется очень медленно; его верхушка показывается из туч. Господи, как он высок, не меньше трехсотэтажного небоскреба. Он валится в воду, и громадная волна бросает меня на берег. Я прикрываю голову руками, чтобы ее не разбили валуны, которые лежат на побережье.

Когда волна уходит, протащив меня за собой, я вижу, что валуны отбросило гораздо дальше, чем меня. Я же отделался лишь синяками и ссадинами. Пистолет я потерял. Да он и не нужен сейчас. Чудовище умирает. Я смотрю на его агонию, и понимаю, каким прекрасным и сильным оно могло бы стать. Самым сильным из всего, что когда-либо существовало за этой планете. Самым большим и самым страшным. А сильное и страшное всегда прекрасно – своей особенной извращенной отвратительной красотой. Но оно умирает и оно умрет. Из низких туч начинает накрапывать банальный дождик.

Спасибо тебе партнер, хотя это и не твоя заслуга. Это заслуга тех, кто напичкал твое тело самым лучшим оружием, которое имеется на земле. Ты был очень силен и очень опасен. И ты имел, как и все андроиды, свой единственный и самый страшный посмертный удар. Когда твое тело было окончательно разрушено, сработала последняя боевая система и дала электромагнитный импульс, сравнимый с импульсом небольшого ядерного взрыва. Этот импульс уничтожает всю электронику в радиусе нескольких сот метров. Электронный импульс повредил мозг этого гиганта.

Я смотрю на самые дальние стебли, в десятке километров от меня. Они тоже упали. Они лежат друг на друге, как стволы неких монструозных пальм, поваленных штормом. Кажется невероятным, что такое мощное существо было побеждено всего лишь одним электронным импульсом, пусть даже и очень сильным. Наверное, все дело в том, что взрыв случился в нужном месте и повредил его мозг. А может быть, оно все было мозгом, мозгом и мышцей одновременно, а взрыв разрушил его сердце? Скорее всего, мы об этом никогда не узнаем.

Дует небольшой ветерок, и я заметно озяб. Не хватало только простудиться. Последний раз я простуживался, когда был младенцем. Сейчас мое тело выросло, но на самом деле оно такое же незащищенное, как и у младенца.

– Эй! – Клара кричит мне и машет рукой. Она спускается с холма. Полицай Дима идет за нею следом.

– Ты не потерял мой пистолет? – спрашивает он.

– Потерял. Извини.

– Ничего, как-нибудь обойдется, – улыбается он. – Смотри, что они сделали с машиной.

Я смотрю на машину и вижу, что она прилично помята. Мертвый стебель до сих пор обхватывает ее, но даже издалека видно, что его хватка ослабела.

– Как ты думаешь, она заведется? – спрашиваю я.

– Посмотрим.

– Тебе нужно согреться, а то подхватишь воспаление легких.

– Я думаю, что легкий насморк мне обеспечен.

Мы идем к машине и без особого труда освобождаем ее. Стебель стал мягким, как старый гриб. Мотор заводится. Похоже, что повреждения чисто внешние. В салоне тепло, и я согреваюсь. Дорога разрушена, и мы едем прямо по разбитым батареям. Все солнечное зеркало исковеркано. Нам приходится вернуться и ехать в объезд по самой кромке воды. Слишком много упавших стеблей загораживают нам дорогу. Я с удивлением замечаю, что все множество тел, вповалку лежавших на берегу, куда-то исчезло. Возможно, что тела смыло волной, иного объяснения у меня нет. Не могли же они сами уползти или раствориться?

Кое-как мы добираемся до города. Несколько стеблей проросли и здесь, они не высокие, но очень толстые. Все покрыты какими-то гребнями и шипами. Самый массивный стебель приподнял и развалил красивое старое здание с колонами, напоминающее театр.

– Что произошло? – спрашивает Клара. – Я хочу знать, что все это значит. Хочу знать, что случилось. Оно умерло? Почему?

– Оно схватило партнера, – говорю я, – оно приняло партнера за меня и решило его раздавить. И тогда сработал посмертный удар. Вот и все.

– Ты хочешь сказать, что какая-то военная штучка в теле партнера смогла уничтожить такое… Такое большое?

– Я тоже думаю, что это странно, – соглашаюсь я. – Но чудовище умерло. Чего ты еще хочешь? Нам просто повезло. Какая-то военная штучка просто казалась очень сильной.

– Здесь что-то не то, – говорит Клара. – Я знаю, что здесь что-то не то. Все не может быть так просто. Он просто не мог прилететь на Землю настолько беззащитным! Он ведь должен понимать, кто мы такие и с кем он имеет дело! Это же планета смерти! Неужели он не знал, что летит на планету, где любят и где умеют убивать? Где только и делают, что уничтожают друг друга? И люди, и машины? Все и всегда? Этого не может быть!

– Успокойся, – говорит Дима, – и не преувеличивай. Не так уж и плоха эта планета. Где еще найдешь такие рассветы, такие моря, таких людей, как здесь? Такие зимы с настоящим снегом? Такие леса из настоящих живых деревьев? Стаи рыб и кальмаров? Гепардов, охотящихся в сухих степях? Это ведь просто сказка. Это все натуральное, несмотря на то, что люди так расплодились. Это экзотика. Ни на какой высокоразвитой планете, я уверен, этого не увидишь.

– Можно подумать, ты видел что-то кроме Земли.

– Нет, не видел, – отвечает полицай и замолкает.

Я смотрю на приборную панель и вдруг до меня доходит, что стрелка, показывающая запас водорода стоит на нуле. Кажется, она стояла на нуле еще тогда, когда мы съезжали с горы, я просто не обратил на это внимание. Это значит, что у нас пробит топливный бак и весь водород улетучился. И мы уже четверть часа движемся без всякого топлива. Этого не может быть. Этого никак не может быть!

– Эй, – говорю я, – посмотри…

– Да счетчик поломался, что же еще, – говорит полицай, – без водорода мы бы не сдвинулись с места. Не святой же дух нас толкает.

– Я еще не спросил, а ты уже ответил.

– А о чем еще ты мог спросить таким тоном?

– Каким тоном?

– Мистическим, – отвечает он, – так, словно увидел привидение.

А полицай Дима, оказывается, не так уж прост.

В этот момент на боковом экране появляется лицо Фемиды, и все посторонние мысли вылетают у меня из головы. Лицо выглядит рассерженным.