Уэйн Барлоу - Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о путешествии на Дарвин IV в 2358 году н. э.

Я облетел вокруг черепа и влетел внутрь него через одно из огромных жаберных отверстий, оказавшись в довольно густом полумраке. При всей величине черепа его стенки были замечательно тонкими, и повсюду вокруг себя я мог видеть постепенно шелушащиеся огромные костяные пластины; подо мной пол этой искусственной пещеры был покрыт слоем отшелушившихся хлопьев костей. С «потолка» свисала огромная примитивная мозговая коробка, которая выглядела изъеденной во многих местах. Когда я изучал её, мне показалось, что я видел крошечные движущиеся точки света, и потому решил пройтись по этому месту своими инфракрасными сканерами. Я был тут же вознаграждён зрелищем сотен летучих существ, протискивающихся внутрь мозговой коробки и выбирающихся из неё. Я щёлкнул выключателем звуковых колонок, и меня едва не оглушила какофония их трескучих эхолокационных сигналов; я выключил их и продолжил свои исследования в тишине.

Мне так и не удалось получить чёткое представление об облике этих существ, потому что, пока я летал кругами внутри черепа, внезапный толчок вывел мой ’конус из равновесия. Сигнальный ревун отключился, а в попытке восстановить вертикальное положение я смог разглядеть большую пластину кости, которая, кувыркаясь, падала на землю. Эта переделка предостерегла меня об опасности длительного пребывания внутри черепа, и я поспешно выбрался наружу сквозь то же самое отверстие, через которое попал внутрь.

В соответствии с нашим соглашением, большинство моих детальных таксономических зарисовок фауны Дарвина IV поступало непосредственно к учёным има для создания голографических моделей для музеев. Мне удалось сохранить это схематичное изображение литторалопы, которое было одним из моих любимых.

Оказавшись снаружи, я заметил, что начинался дождь, и что в основании черепа собралось небольшое стадо коротконогих квадрупедалий. Это были мирные, медлительные животные, гладкокожие и белые. Когда они тяжёлой поступью двигались сквозь губчатые заросли пляжных пальчиков к отверстию, ведущему внутрь черепа, я вновь включил звуковую систему; на сей раз на слабом фоне криков летунов я услышал их нежные мяукающие сигналы.

Прошло лишь несколько минут, и целое стадо, насчитывающее около двадцати особей, нашло надёжное укрытие под нависающим козырьком черепа. Я «припарковался» в жаберном отверстии и вновь был вынужден отключить звуковые колонки, потому что их сигналы утонули в криках шумных летунов. Когда они обосновались во мраке, я увидел, что всё тело у них сияло зеленоватым светом – это была особенность, которой я ещё не наблюдал на Дарвине IV. Я назвал этих существ литторалопами.

Внезапно моё внимание отвлекла на себя стая мелких летающих животных, которая поднялась на крыло с удивительной скоростью. В течение нескольких секунд стая безумно кружилась в тёмных глубинах черепа, и их крохотные оранжевые биологические огни выглядели, словно тлеющие угольки какого-то раздутого ветром костра. Я был окружён их струящимся сиянием, когда они с невероятной скоростью пролетали мимо меня и вылетали из жаберного отверстия. К тому времени, как я развернул свой стул, их уже нигде не было видно – их поглотили изливающиеся дождём тучи.

Литторалопы тихо пережидали дождь и практически не обратили внимания на то, что летучие существа покинули это место. Когда шумные летуны пропали, я снова включил звуковые колонки. Как и раньше, существа издавали сигналы и кивали своими стреловидными головами; их обмен звуками выглядел почти как диалог. Однако, помимо этого впечатления, я не получил никаких свидетельств наличия у них разума.

Дождь постепенно уменьшался, и маленькое стадо поднялось на ноги и отправилось к открытому пляжу. Вскоре стало очевидно, что они направлялись в сторону «моря», которое находилось в состоянии умеренного возбуждения, а на его поверхности появлялись волны из псевдоподий высотой от двух до четырёх метров. По прошлому опыту я знал, что это было реакцией на бурю; но, в отличие от водяных морей, эта реакция всегда запаздывала примерно на тридцать минут. Позже экспедиция узнала, что возбуждение было реакцией на попадание воды в матрицу.

Когда литторалопы добрались до «моря», я заметил, что его край отодвигается назад на метр или около того, словно в подобии разумного предчувствия. Стадо выстроилось в цепочку вдоль края и начало размашистыми ударами голов из стороны в сторону срезать длинные прозрачные ленты матрицы, которые тут же схватывались за один кончик и всасывались в животы этих существ.

Через час насытившиеся литторалопы с плотно набитыми животами ушли дальше по пляжу и скрылись из поля зрения, и я спустился пониже, чтобы оценить нанесённый ими ущерб. Область свежеобнажившегося пляжа длиной около сорока и шириной два метра дала представление о количестве матрицы, съеденной стадом.

Край «моря» выглядел рваным и ободранным, а по всему пляжу были разбросаны частично отрезанные полоски матрицы. Я летал около часа, делающем зарисовки окружающего ландшафта, и за то время, пока я отсутствовал, некогда разодранный край был полностью излечен новой матрицей.

На глубине около тридцати сантиметров под слоем мягкой почвы прибрежной зоны скрываются массы общественных охотников – пляжных стрелок. Эти похожие на копьё существа, часто встречающиеся в огромных количествах, лежат в засаде, ожидая, пока неосторожное существо, проходящее мимо, не наступит на почву прямо над ними. Поскольку они полагаются главным образом на свои рецепторы, чувствительные к давлению, эхолокационного аппарата у них практически нет. Эти охотники, нападающие с близкого расстояния, на коротких дистанциях способны двигаться с огромной скоростью. Они совершают бросок при помощи сложенной мускулистой «ноги», которая подбрасывает каждое отдельное животное сквозь землю, в которой оно прячется, в сторону его цели. Убив добычу, пляжные стрелки инстинктивно перегруппируются и закапываются, не оставляя никаких видимых свидетельств своего существования. Их неподвижность и молчаливость – это превосходно отточенная эволюцией техника охоты на планете, где используется эхолокация. Поскольку ареал пляжных стрелок ограничен плотностью и составом почвы, в которой они живут, они распространены исключительно в прибрежной зоне.

Один раз, следуя за пляжным скакуном (отдалённым береговым родственником императорского морского странника), я попал на участок, заселённый пляжными стрелками. Это была не самая приятная сцена: с полсотни пляжных стрелок внезапно вылетели из земли вокруг жителя побережья и за несколько секунд беспощадно утыкали его. Сила их атаки была настолько велика, что те существа, которые промахнулись мимо пляжного скакуна, совершенно свободно допрыгнули до моего ’конуса, парившего в двадцати метрах над их стартовой площадкой. Пляжный скакун умер ещё до того, как повалился на землю. Далее началось причудливое пиршество, и те пляжные стрелки, которые попали в цель, проедали себе выход из туши, а те, которые промахнулись, вгрызались в глубины туши. Через час кости пляжного скакуна лежали на поверхности земли, а пляжные стрелки бесследно исчезли.