Уэйн Барлоу - Экспедиция. Письменный и художественный отчёт о путешествии на Дарвин IV в 2358 году н. э.

КАРТИНА XX. «С полсотни пляжных стрелок внезапно вылетело из земли».

КАРТИНА XXI. «С началом ночи пестрокрылы начинали шевелиться». (Предварительный набросок)

Через день после знакомства с литторалопами я наткнулся на другую интересную стаю береговых жителей. Эти странно выглядящие животные, казалось, ещё пребывали в горниле эволюции: они были крылатыми, но всё же не были способны летать. Когда существа двухметрового роста делали попытки летать – а это было нечасто – они хлопали своими короткими крыльями с красивым полосатым узором в тщетных усилиях подняться в воздух, и им удавалось сделать лишь длинный прыжок. Днём пестрокрылы, как я назвал их, вели ленивую жизнь, покачиваясь вверх-вниз на волнистой поверхности Амёбного моря. Периодически они просто вытягивали свои хоботки и начинали кормиться. Всё остальное время они только и делали, что качались на волнах или дремали. Но едва наступала ночь, пестрокрылы начинали шевелиться. Поднимались головы, разворачивались чудесно сияющие крылья, и существа вставали на ноги на мерцающей и колышущейся поверхности геля. Когда стая начинала свои ночные прогулки, мирная сцена в одно мгновение превращалась в буйство движения.

Пестрокрылы компактно сворачиваются для дневного сна на поверхности Амёбного моря. Я часто видел их многочисленные стаи, плавно покачивающиеся на геле.

За всё время своего пребывания на Дарвине IV я никогда не встречал ничего более диковинного, чем дикие гонки, которые устроили мы с пестрокрылами однажды ночью. Целыми часами напролёт эта группа лунатиков, хлопая крикливо расцвеченными крыльями, двигалась по поверхности «моря» самыми извилистыми и беспорядочными маршрутами. Всю ночь существа прыгали, скакали и резвились в темноте – кувыркающаяся мешанина покрытых зелёными полосами крыльев и тел. Меня одновременно и развлекла, и донельзя вымотала необходимость следовать их непредсказуемым выходкам, и я иногда поднимался на высоту, достаточную для того, чтобы держать ярко светящуюся цепочку этих существ в поле зрения на большой территории.

В течение всей ночи я следовал за пестрокрылами, ломая голову над странным поведением, свидетелем которого я был. При всей своей сложной экипировке мне оставалось лишь строить догадки. Был ли я свидетелем преследования микроскопических летающих существ, или запущенного гормонами брачного ритуала? Я не мог сделать никаких выводов. К тому времени, как небо засеребрилось, они стали заметно менее энергичными. И я тоже. Когда они замедлили движение, я спустился на высоту около десяти метров и «припарковался». Рассвет застал странных существ устало рассаживающимися на поверхности «моря», сворачивающими крылья и подгибающими свои длинномордые головы. Со своего наблюдательного пункта мне было видно, что они постепенно задремали, а затем крепко заснули, и я не мог не задать себе вопрос: видят ли они сны?

КАРТИНА XXII. Трансальпийский паритель возле горы Спика.

КАРТИНА XXIII. «Скрытая камера для яиц заполнена дождевой водой и защитной грязью».

В начале своего второго лета на Дарвине IV перед моими глазами впервые предстала область предгорий, которая окаймляет большую экваториальную горную цепь. Когда я пересёк область Сингэна, мягко закруглённые холмы постепенно сменились более неровной, более суровой местностью, где туманы и дождь не представляли собой чего-то необыкновенного. В отличие от плоской монотонности равнин эта холмистая область манила чудесно разнообразными видами, и везде дальним фоном были серые, окутанные туманом утёсы. Хотя между холмами местами попадались отдельные густые заросли кустарников, большая часть земли была покрыта низкорослыми голубыми растениями – не более пятнадцати сантиметров в высоту и, по-видимому, очень цепкими. Было замечено, что это растение, которое наш ботаник, доктор Доротея Кей, назвала горной лозой, росло в самых неприспособленных для жизни местах вроде нижней стороны нависающих над пропастями утёсов и вдоль крутых склонов трещин в скалах. Это растение, встречающееся в изобилии, покрывает горные местности до самого подножия гор. Повсюду среди этого красивого голубого ковра были разбросаны бесчисленные серые валуны, покрытые лишайником, контрастно выделяясь цветом на фоне лозы, переплетённые усики которой можно было увидеть среди валунов. На вершинах холмов было разбросано больше всего камней, и это заставило меня предположить, что они представляли собой подвергшиеся эрозии остатки древних некков [2] Некк – затвердевшая масса твёрдого вулканического материала, заполнявшая жерло древнего вулкана и оставшаяся в виде столба после разрушения окружающих её более мягких пород. – прим. перев. .

Килевый брюхолаз оставляет глубоко параллельные борозды в болотистой почве, когда подтягивает себя вперёд при помощи веслообразных лап. Хотя его внешность кажется неуклюжей, он вовсе не медлителен, и была реально зафиксирована его скорость до двадцати пяти км/ч при спуске по горному склону во влажную погоду.

Я плыл на высоте не менее восьми метрах над холмистой землёй. Почва была влажной и очень вязкой, а в некоторых местах я заметил прозрачный радужный туман, висящий в метре над поверхностью земли. Через разрыв в снижающихся тучах солнце осветило туман, выдыхаемый скоплением торфяных пузырников – занятных существ овальной формы розового цвета, погружённых в вертикальном положении в заболоченную землю, что было необходимо для увлажнения и защиты их чувствительной морщинистой кожи. Когда эти животные пели мне свою серенаду, сморщивая свои дряблые, вывернутые наружу губы, звуки их хриплых голосов звучали очень забавно. Около четверти часа я записывал их крики.