Георгий Михайлов - Тайна рубина

Стало нестерпимо жарко. Несчастная собака ползала у ствола березы, но кругом не осталось ни одного уголка, где бы было хоть немного прохладней.

Увидев, как пламя налетело на белую голову известняка, Морозов крикнул:

- Нерон, за мной! - и побежал обратно в липняк.

Повинуясь приказу хозяина, собака кинулась за ним. Морозов бежал к известняковому «замку». Там, среди высоких скал и глубоких трещин, найдет он спасение.

«Только бы успеть»,- думал Морозов. Выбиваясь из сил, он старался взять последний подъем.

Спасательные скалы были уже близко. Морозов подбежал к известняковой стене и стал искать места для подъема. Он уже почти не помнил, как ему удалось рассмотреть широкую трещину и по кустам малины взобраться вверх.

«Замок» был достаточно обширным. Морозов залез на самую вершину и сбросил мешок и сумку. Только теперь, спасшись от опасности, Морозов пришел в себя и вспомнил о Нероне.

Вслушиваясь в вой пламени, он уловил собачий лай. Он доносился из-под обрыва.

Морозов подполз к самой кромке скалы и увидел внизу, у подножья стены, бегавшую по не затронутому еще пожаром участку собаку.

- Нерон! - что есть силы крикнул Морозов.

Собака заметила хозяина. Она стала кидаться на известняковую стену, но каждый раз падала обратно. Оставив попытки взобраться к хозяину, собака жалобно завыла.

Морозов вспомнил, как Нерон там, в лесу, полз с концом веревки в зубах по кромке воронки…

- Нерон, сейчас! - крикнул он и, рискуя упасть со скалы, бросился к месту, где лежал мешок.

Спасение за спасение!

В известняковой стене было множество выступов, за один из них Морозов привязал конец веревки. Вниз полетели щебенка, мох, кусты малины, и Морозов, скользнув по веревке, спрыгнул к Нерону. Собака начала радостно лаять и бросаться на хозяина.

- Теперь не время. Дай лапы,- торопил Морозов, продевая веревку под грудь собаки. Нерон словно понял замысел Морозова и сидел смирно, провожая взглядом своего спасителя, поднимавшегося по скале обратно.

- А ну, ко мне! - крикнул Морозов, как только вылез на площадку.

Он потянул веревку, и Нерон прыгнул вверх. На отвесных участках откоса приходилось собаку тащить. Веревка до боли врезалась ей в тело, Нерон не переставал визжать и только втащенный наверх, у ног Морозова немного успокоился.

Человек и собака затаились в трещине, припав к выступу известняка. Не меньше двух часов «замок» выдерживал огненный штурм, и, только спалив близко к нему расположенную растительность, пламя и дым отступили в долину.

Морозов выглянул из трещины. Огненное море теперь разлилось по юго-восточному склону. С вершины скалы был виден район липняка, сильно пострадавший от пожара. Пожар, отступая на север, не прекращался, а скорее наоборот - переходил в мощную огненную реку. Она медленно разливалась, поглощая вырубку за вырубкой и протекая в таежные заросли.

И вдруг внезапно раздался удар грома, и серую мглу прорезала стрела молнии.

Первые капли дождя были крупны и мутны. В пять минут сплошная пелена воды загасила пламя лесного пожара.

«Замок» покрылся туманом мельчайших брызг. Закопченный и покрытый головешками известняк побелел. Набросив брезентовый пиджак на мешок, Морозов смотрел со скалы на долину. Около него сидел Нерон. Им некуда было спрятаться от дождя.

Внизу боролись две стихии: огонь и вода. Но вода побеждала. Тучи концентрировались над пожарищем. Дым постепенно сменялся паром. Пламя исчезло, и потухли смолистые факелы. Морозов вымок до нитки. От его одежды шел пар. Нагретые скалы курились.

Сделав свое дело, тучи ушли на юг. Сквозь их разорванные кромки брызнули яркие солнечные лучи. В долину спускаться было еще рано, и Морозов, раздевшись, стал просушивать одежду.

Над пожарищем поднялись испарения, и подул легкий, теплый ветерок.

Морозов с сожалением оставил приютившую его в страшный час скалу. Он шел пожарищем и изредка оглядывался туда, где высокий «замок» белел между обгорелыми стволами.

Какое опустошение произвел пожар!

Нужны десятки лет, чтобы черные площади, еще несколько часов назад покрытые прекрасным лесом, изменили свой мрачный вид, чтобы снова поднялись стройные стволы берез, зацвели черемуха и боярышник, зарозовели шапки иван-чая.

Спускаясь в долину, Морозов старался не смотреть на пожарище, но острые сучки и черные стволы сами лезли на глаза. Цветущие, веселые лужайки исчезли, как мираж. Даже солнце, своими яркими лучами обычно скрашивающее дикость тайги, придавало теперь какую-то зловещую окраску окружающим предметам.

Сапоги Морозова и шерсть Нерона скоро покрылись серым налетом пепла. В воздухе еще пахло дымом и горькими испарениями болота. До вечера шли по обгорелому лесу. Восточной границей распространения пожара оказалась небольшая речка, перейдя которую Морозов облегченно вздохнул.

От речки шла широкая тропа вдоль кустов черемушника. Но при проверке компас показал значительное отклонение на север, и, таким образом, удобная тропа оказалась бесполезной. Чтобы не делать обход, Морозов решил идти в южном направлении по берегу речки. Широкая отмель вдоль правого берега тянулась, кажется, без перерыва и избавляла от утомительного лазания по колодинам. Оба берега речки были покрыты густой кустарниковой растительностью. Слева над самой водой склонялся тальник, и плакучие березы своими ветвями почти касались зеркала воды. На отмели, между камнями, пробивалась редкая шелковистая травка. Откосы правого берега также поросли тальником, а выше тонкий слой почвы пронизывали корневища лиственниц и сосен.

Журчащие перекаты и тихие заводи привлекли Морозова. Нерон бросался в воду, поднимая каскады брызг. Он перебегал неглубокую речку, выгонял из кустов птиц, фыркал, разрывал мышиные норы и снова бросался в воду.

Когда солнце встало над Таганайскими горами и в долине речки рассыпались светлые блики, Морозов прибавил шагу. Правый берег значительно понизился, а полоса отмели стала суживаться и переходить в илистые намывы.

Дойдя до широкой заводи, где отмель исчезла, Морозов остановился. Дальше дороги не было. «Придется подняться и идти лесом»,- подумал он.

Но подниматься было некуда: за кустами тальника берег еще понижался. (В полуверсте был низкий сосновый лес, а ровное поле между ним и речкой представляло собой камышевые заросли.

Морозов сбросил с плеч мешок и сумку и, повесив их на сучок березы, углубился в камыши.

Болото у речки было мелким, но дальше к лесу сухие кочки попадались все реже и реже, камыши сменились осокой, между кустами которой просвечивала вода.

Исследование берега не дало ничего нового. Постояв на кочке, Морозов вернулся к оставленным на берегу мешку и сумке, позвал собаку и решил пересечь болото на юго-восток.