Сергей Герасимов - Помни о микротанцорах

– Шестнадцать лет.

– Нет. Никто не станет держать вас в тюрьме целых шестнадцать лет, это слишком дорого обойдется государству. Дольше восьми никто не сидит. Остальные восемь заменят темпоральным шоком. Или все шестнадцать, если вы того захотите.

Темпоральный шок был изобретен учеными довольно давно. Люди всегда стремились продлить свою жизнь. В начале века бытовала теория, согласно которой в каждой клетке нашего тела есть программа, определяющая, сколько раз клетка будет делиться. Как только эта цифра достигнута, клетка перестает делиться и человек умирает. Считалось, что эта программа записана в теломере – особенном молекулярном образовании на конце молекулы ДНК. Многие лаборатории в начале века были заняты этим – пытались переписать программу так, чтобы клетка смогла делиться до бесконечности. В основном, они экспериментировали на животных.

Результат, впрочем, получился обратным: любое изменение программы вызывало не омоложение организма, а его старение.

Вскоре ученые научились старить подопытное животное очень точно – на любое количество дней, месяцев или лет. Но ничто не могло сделать животное моложе. Так был изобретен темпоральный шок – шок, который старил, который отбирал годы жизни. Впрочем, темпоральный шок нашел применение в медицине – он быстро заживлял раны и шрамы.

Закон о темпоральном шоке был принят в большинстве стран. Тюрьмы всегда и везде были переполнены, а содержание в тюрьмах не только унижало человека, но и воспитывало в нем преступные наклонности. Когда человек, отсидевший большой срок, выходил на волю, он обычно становился гораздо опаснее для общества и людей. В тюрьме он заводил преступные связи, вырабатывал преступные привычки, учился жить преступной жизнью. Кроме того, длительное содержание в тюрьме влетало в копеечку. После принятия закона о темпоральном шоке, каждому, получившему больше года, предлагали выбор: тюрьма или темпоральный шок. Восемь лет тюрьмы заменялись шестнадцатью годами темпорального шока. Вместо того, чтобы отсиживать восемь лет, человек мог просто сразу состариться на шестнадцать, отсидеть три «дисциплинарных» месяца и выйти на свободу. Причем выбор всегда был добровольным.

– Сейчас вам сорок один, – продолжал Реник, – после исполнения приговора станет семьдесят три. Или шестьдесят пять, если вы решите все же восемь отсидеть в тюрьме.

– Я не хочу в тюрьму. Я бы могла…

– Если вы мне предложите взятку в сорок миллионов долларов, я все равно ничего не смогу сделать.

– У меня больше никогда не будет мужчины?

– Разве что кто-то соблазнится дряхлой старушкой с сорока миллионами.

Обязательно соблазнится.

– Это не то. Я хочу мужчину сейчас. По-настоящему и в последний раз.

– Вам так нравятся мужчины?

– Я их ненавижу, – сказала Барбара, – я их так ненавижу, что эта ненависть внутри меня как будто расплавленный металл. Мужчины создали это мир для себя, они управляют в нем, а нам всего лишь позволяют здесь жить. Мы всегда были мужскими рабынями, рабынями этого подлого, жестокого и самодовольного зверя – мужчины. Но когда-нибудь все изменится.

– Вот как? – ухмыльнулся Реник. – Изменится?

– Конечно. Я организовала общество свободных женщин – общество ревностных борцов за женское дело. Сейчас членский билет РБЗЖД имеют двести три человека, причем трое из них – мужчины. Но наши мужчины не похожи на вас. Это общество растет. Новые женщины звонят нам каждый день. Но мы не берем кого попало. Мы хотим, чтобы каждая доказала свою верность делом.

– Вы зарегестрированы? – спросил Реник.

– Нет пока.

– Тогда это имеет не больше значения, чем девичья вечеринка.

Реник сидел на скамейке в сквере. Современные психологи доказали, что продуктивно думать наш мозг может только на лоне природы. Хорошо отдыхать – тоже. Поэтому современные города наполовину состояли из парков, скверов и садов. Университетские городки – вообще на три четверти. Обучение старались вести на свежем воздухе. Деловые люди заключали сделки не в барах, ресторанах или отвратительно ненатуральных офисах, а в парках, под аккомпанимент тихого шелеста листьев. Для этого ставились специальные столики, обычно в окружении зонтичных рябин, согнутых под тяжестью огромных гроздьев. Итак, Реник сидел в сквере.

По аллейке шла демонстрация детей с зелеными флажками. Детки были совсем маленькими, трех или четырехлетними. Они шли с серьезными лицами, подняв флажки над головой. Девочки махали флажками, изображая танец. Очередная детская демонстрация в поддержку экологии. Воспитатели, одетые в зеленую форму, несут плакат: «Нет вырубке лесов Амазонии! Смерть поджигателям леса!»

А быстро же они откликнулись, – подумал Реник. – детские сады всегда первыми исполняют просьбы государства, порой еще до того, как эти просьбы прозвучат. Только три дня назад в Амазонии ликвидировали банду, которая делала вырубки, продавала натуральную древесину, и маскировала оставшиеся поляны с помощью огня. В современном мире это дикое преступление. И детки уже это понимают. Молодцы.

Реник пришел в сквер, чтобы подумать о танцующих людях. Большой город уже полон слухами. Город просыпается, город теряет покой. Каждый день ловят одного или двух танцующих. Но почему «ловят»? – находят. Сейчас их уже не доставляют в генетическую полицию – их везут прямым ходом в четырнадцатую больницу, в закрытое отделение, передназначенное для жертв генетических терактов. Больше недели танцующие не живут. Их конечности продолжают дергаться до последних минут. И уже в эти последние минуты сквозь кожу их тел начинают пробиваться первые ростки растения-убийцы. Сколько из нас заражено? Каждый сотый? Каждый десятый? Каждый? Никто не знает ответа.

Но заражен не только город. Новой болезнью заражены все города и все страны. Одного танцующего обнаружили в антарктических поселениях и двух – на лунной станции «Селениус-4». В каждом большом городе, на каждом континенте, каждый день появляются танцующие люди. Если эпидемия будет идти с такой скоростью, то через несколько лет вымрут все. И что особенно странно и ужасно – болезнь охватила человечество РАВНОМЕРНО – значит, источник болезни есть в любом месте планеты. Значит, спрятаться негде.

Пока эта информация держится в секрете. Но прийдет время – и она просочится. Тогда начнется паника. Впрочем, служба психологического контроля наверняка изобретет простую и понятную дезинформацию, чтобы успокоить население.

Скорее всего, до включения МПК дело не дойдет.

Излучатели МПК – массовой психологической коррекции – стояли во всех больших городах. Такие же излучатели имелись на некоторых стационарных спутниках первого кольца. МПК позволяли предотвращать революции, бунты и стихийные народные движения типа паники. При включении МПК люди мгновенно успокаивались, начинали зевать и расходились по домам. За последнее десятилетие МПК применялись всего четыре раза, в Азии.