Сергей Герасимов - Помни о микротанцорах

– Заражение? – спросил Гектор.

– Да. Я был болен. И он был болен. Теперь мы оба служили муравейнику. Но ДРУГОМУ муравейнику. Два муравейника враждовали, боролись за среду обитания, старались уничтожить друг друга. Они посылали друг другу воинов, агентов или диверсантов, называй как хочешь. Одним из них был я.

– Вы когда-нибудь видели СВОЙ муравейник?

– Никогда. Для меня это невозможно. Разве что он сам захочет меня увидеть.

Но он не захочет, если это не нужно для моей миссии.

– Миссии?

– Да. Моя миссия лишь в том, чтобы уничтожить врага. Вот уже тридцать шесть лет я живу на свете только для этого; все, что я делаю – только для этого, у меня нет своей воли и своих желаний. Маленький черный человечек продолжает танцевать в моем мозгу… Днем и ночью… Но это мне нравится.

– Нравится?

– Нравится – слишком слабое слово. Я был счастлив – до того момента, когда проиграл.

– На что это больше всего похоже?

– На любовь. Только на любовь. Потому что любовь – единственный надежный способ подчинения человека. Боль и страх ненадежны, они требуют постоянного контроля, постоянных усилий. Они направлены против человеческой воли и поэтому сильная воля может восстать против боли и страха и победить. Но любовь совсем другое дело. Ее вектор совпадает с вектором воли. Власть любви бесконечна. Самые великие деспоты прошлых столетий внушали к самим себе самую великую любовь – тем и держались… А то, что было во мне… Только это сильнее, чем любовь к женщине, к детям, к стране или к богу, потому что ради этого можно пожертвовать и первым, и вторым, и третьим, и четвертым. Я жил как во сне, но это был счастливый сон.

– А сейчас?

– А сейчас все кончено. Я стал ненужен. Я вскоре умру. Осталась лишь последняя вещь, которую я могу сделать.

– Например?

– Найти себе замену. То есть, заразить тебя.

Он подошел к столу, вытряхнул содержимое ящика. Бумаги, кассеты, ключи, оранжевые ремешки микротриссов. Распечатал кассету и вынул из нее пистолет.

Маленький, почти без ручки – безинерционная модель. Сел и положил оружие себе на колени. Остальное стряхнул на пол.

– Подними меня, подними меня, подними меня… – запищал потерянный ключ.

– После того, что я рассказал тебе, я не отступлюсь, надеюсь, что ты понимаешь, – начал шеф. – Стой где стоишь! Сейчас объясню. Все, во что ты веришь – чепуха. Ты сам это поймешь через пять лет. Проходит пять или десять лет и ты оглядываешься назад и каждый раз видишь, что то, во что ты верил чепуха, потом еще пять лет и ты опять увидишь что все было чепухой и проживи ты хоть тысячу лет, ты будешь верить и делать только чепуху, но понимать это будешь слишком поздно. В жизни людей нет ничего настоящего. Жизнь это нонсенс, это концентрированный раствор бессмысленности, в котором иногда рождаются кристаллы красивого бреда. Я дам тебе единственную настоящую вещь. Можешь сесть, но только вон там. Руки на колени и сидеть смирно.

– Подними меня, подними меня… – пищал ключ.

Гектор медленно присел на диван, успев передвинуть стул.

– Как происходит заражение? – спросил он. – Надеюсь, меня не будут кусать за шею.

– Могу и укусить. Легенды о вампирах на самом деле кое на чем основаны.

Если я прокушу тебе шею, ты будешь заражен. Самый надежный способ заражения – это через кровь. Отсюда ведет начало кровное братство и кровная вражда. Дьявол скрепляет договоры кровью, кровавые войны и даже знамена цвета крови лучше всего сплочают людей. «Мы с тобой одной крови!» – так кричал Маугли. Но кусать стало не обязательно после того, как выдумали шприц…

В этот момент Гектор толкнул ногой стул и прыгнул в сторону открытой двери, которая вела на веранду второго этажа. Он ощутил сильный толчок в спину и только потом услышал звук выстрела. Боли не было, была лишь тошнота и слабость.

Справившись с головокружением, он поднялся с колен, но тут его свалил на пол удар чем-то твердым и тяжелым.

Старик был еще силен. Гектор очнулся связанным в небольшой белой комнате, на столе, напоминающем операционный. Пахло кровью и антисептическим раствором.

Страшно болела левая половина лица. Левый глаз почти не видел, хотя все еще различал цвета. Правый видел искаженное отражение в большой бестеневой лампе под потолком. Старик продолжал говорить, повторяясь.

– Что со мной? – спросил Гектор.

– Что?

– Куда попала пуля?

– Жить будешь. Прошла насквозь и раздробила ребро. Насколько я понимаю, внутренние органы не задеты. Я же предупреждал, что не буду шутить… Сечас мы станем братьями по крови, – он взял короткий скальпель и уколол себя в ладонь, – смотри, какая густая, какая красная капля. Сейчас эта кровь смешается с твоей и станешь счастлив, как когда-то был счастлив и я. Откуда этот запах?

– Горит лес.

– Лес? Лесных пожаров не было уже тридцать лет. Мы же не в Амазонии.

– Слишком долго не было дождя.

Шеф подошел к окну и наклонился наружу.

– Горит на том берегу, – сказал он, – боже мой, горит по-настоящему. Куда они смотрят? Куда смотрят эти пожарники? Красиво горит, черт побери. Если честно, мне всегда нравился большой огонь.

Ник подъехал к дому. Розовый двухэтажный особняк был огражден невысоким каменным забором. Поверх забора виднелся уголок сделанного со вкусом ландшафтного парка: дорожка из крупной белой гальки, малюсенькое искусственное озеро, наверняка в нем плавает несколько крупных декоративных рыб с выпученными бледными глазами; кусты, подстриженные так, что создают видимость естественных форм, полукруглые клумбы. За озером пылал лес и запах дыма доносился даже сюда, примерно за два километра над водою.

Он увидел в окне силуэт шефа и удивился тому, каким старым выглядит этот человек; еще недавно он был совсем другим – так сдуваются шарики после того, как праздник закончился. Шеф высунулся в окно, посмотрел в сторону озера, потом отвернулся и сказал несколько слов кому-то нвидимому в комнате.

– Эй! – крикнул Ник и помахал рукой. Ему пришлось крикнуть дважды, прежде чем шеф его заметил.

Довольно долго он прождал у наружной двери, вслушиваясь во внутренние звуки здания, ожидая шагов, которых все не было. Потом, наконец, щелкнул замок, Ник потянул за ручку и дверь открылась. Шеф спускался по лестнице, которая вела на второй этаж. Ник однажды уже был в этом доме; они приезжали сюда вдвоем с Катей и тайком и целовались, надев на глаза две черные матерчатые карнавальные маски.

Тогда стены дома изображали бушующее море, лес, колыхающийся на ветру, лунную зимнюю ночь и наконец, тогда, когда она сняла маску и ее губы мягко раздвинулись, стены запылали огнем космического пожара.

– Зачем ты приехал? – зло спросил шеф и Ник ощутил холодок, как всегда в присутствии этого странного человека.