Януш Цыран - Голос Лема

— Вот сука, — повторил Рич и поплелся в сторону паркинга, где они оставили «линкольн».

Ехали они втроем, Дмитрий был за рулем, Рич сидел позади, один, надутый как обиженный ребенок.

— Осталось еще какое-нибудь пиво?

— Погоди-ка. Одно. Но теплое. Хочешь?

— Хочу.

— Вы, американцы…

— Ну что?

— Ничего.

— Что ты радуешься? И куда вы меня заберете?

— Я уже говорил. К тебе домой.

— Врешь.

— Не вру.

— Врешь.

— Как пожелаешь.

— Он не врет, Рич.

— Хм.

— Что?

— Так зачем был пляж?

— Я действительно хотела поговорить о книгах. И — видишь…

— Возьми…

— …поговорили мы…

— …пошли на хер.

— Я…

— Ей пришлось немного тебя задержать.

— Пошел на хер.

— Пока все не приготовим. Ты бы помешал и наделал бы шума. А мы спешим.

— Спешим?

— Мы должны успеть до рассвета.

— С чем? Пока не будет готово что? Отвечай. Что будет готово?

— Ты увидишь, Рич.

— Пошел на хер.

— Как скажешь.

— Я вам не верю. Зачем ты мне это говоришь? Это было слишком рискованно. А если бы я не согласился? Там, возле магазина. Вы бы меня выкрали? Дали бы по голове и кинули в багажник?

— Таких больших багажников нет.

— Я мог бы не согласиться пойти на пляж.

— Не мог.

— Мог.

— Без шуток. Мы знали, что ты согласишься.

— Да, сука, вы знали.

— Конечно.

— Ясно… Эй. Слушай, разблокируй окно.

— Я же говорил: без шуток.

— Хочу выкинуть пиво. Оно и правда скверное.

— Дай ей, она выкинет.

— Дай мне.

— Прекрасно.

— Вы меня убьете.

— Рич.

— Убьете меня. Я вижу, как ты нервничаешь.

— Мужик. Захоти мы, захерачили бы тебя сразу после твоего разговора с сестрой жены. Зная, что у нас будет достаточно времени.

— Ты себя хорошо чувствуешь, Рич?

— Что?

— Ты себя хорошо чувствуешь?

— Да. Фантастически. Иисусе, ну ты и калека.

— Что?

— Словно калека. Ты водишь, словно калека.

— Это из-за автомата.

— Ага. Ясно.

— Ну. Мы на месте.

— Что оно такое?

— Страховка.

— Зачем это, Татьяна?

— На всякий случай.

— Я выйду, а ты выстрелишь мне в спину и уедешь.

— Хватит торговаться. Пошел на хрен из машины. Все. Пошел на хрен, говорю. Хорошо. А теперь мы все заходим внутрь.

— Рыба.

— Что?

— Моя рыба. Осталась внутри.

— Сука, да я…

— Я возьму.

— Ок, ок. А теперь — в подвал.

— Куда?!

— В подвал.

— Зачем?

— Не бойся.

— Эй, внутри горит свет.

— И хорошо. Открывай дверь. Только осторожно.

— Что… Но… Эй, кто эти люди? И что за устройство?

— Это SLEM. Soviet Linguistic Emulation Module.

Рич стоял на пороге, наверху лестницы, смотрел внутрь подвала и не мог поверить. Помещение было полно чужих людей и суперсовременным советским оборудованием.

С десяток техников толклись на тридцати двух квадратных метрах. Большая часть из них миг назад и вправду были чем-то заняты: они стояли, окруженные телевизорами, приемниками, принтерами, магнитофонами, странными электрическими печатными машинками и кипой панелей управления, соединенных друг с другом лишь десятком метров спутанных электрических кабелей. Мужчины, одетые в мятые халаты, прервали работу и взглянули на Рича.

Никто не произнес ни слова. Аппаратура продолжала щелкать, пищать и трещать, мигали лампочки, а сообщения высвечивались на терминалах самых разных форм и размеров. Советское оборудование колонизировало тривиальную американскую повседневность. Стиральная машина, сушилка, ящик для инструментов — все они исчезли под подмигивающим и пикающим электромусором. Кибернетическое вторжение в утробу его Дома.

Долгий миг молчания. Рич таращился на техников. Техники таращились на него, обмениваясь друг с другом многозначительными взглядами. Машины шумели, пикали и скрипели иголками, непрестанно что-то печатая.

Снизу веяло жаром. SLEM вонял мужским потом, бумагой и горячим пластиком. Рич оперся на косяк, чувствуя головокружение. Только теперь он увидел, что стены и потолок подвала плотно выложены материалом, напоминавшим толстую алюминиевую фольгу.

Взгляды техников начали концентрироваться на чуваке, который стоял за самым большим монитором. Человек снял толстые очки, положил их в карман халата на груди и двинулся к лестнице. Он был возраста Рича и еще более заросший: густые патлы плавно переходили в рыжую бороду, спутанную с почти морковными бакенбардами, что заканчивались где-то на уровне ключиц.

— Добрый вечер, — поздоровался рыжий, остановившись у лестницы. У него был странный акцент, но говорил он не как коммуняка. — Прошу вниз. Уже время.

Холодные ручейки пота один за другим текли под рубашкой Рича. Горячие волны плескались внутри него, будто огромная электрическая собака дышала ему прямо в лицо.

Все стояли и смотрели.

Уже время.

Он почувствовал своего рода облегчение. Они его не убьют.

Он повернулся. Дмитрий и Татьяна стояли за его спиной. Он видел, что они нервничают.

Из кухонного окна за ними на него смотрел труп. Лицо — синее и хмурое — висело во тьме подъездной дорожки. Лицо отчего-то знакомое.

— Время, — повторил снизу рыжий техник.

Татьяна сообразила. Повернулась. Но трупного лица в окне уже не было.

Косяк навалился на Рича, но тот сжал его еще сильнее и не дал себя опрокинуть.

Меня не убьют?

Рич пошел вниз, осторожно, ступенька за ступенькой. Странная мысль: он чувствовал себя словно на конвентах. Все смотрели на него, молча и в нервном ожидании. Это были те несколько секунд, когда он находился в центре всех миров.

Подвал раскалился словно ад.

Рич вошел между телевизорами, удлинителями, шнурами и утыканными диодами терминалами. Сколько же его здесь было! SLEM выжрал ему Дом.

Рич случайно наступил на какой-то кабель, и небольшой компьютер возмущенно запищал.

— Прошу прощения, — сказал Рич и отодвинулся.

— Ничего страшного, — ответил шеф техников. Подал ему ладонь, сухую и сильную. — Кароль. Кароль Тихий. Инженер.

Только теперь Рич заметил его татуировки: бледные графитовые шипы (может, зубы, клыки какого-то хищника) выступали из-под густой гривы и пересекали лоб друг подле друга.

— Я понимаю ваше смущение, — Тихий время от времени щурился, раз за разом сосредотачивая взгляд на собеседнике. — Прошу принять мои искренние извинения.

— Хм, — Рич попытался отклеить штанины от бедер. В картонной коробке, лежавшей рядом с кабелем, на который он наступил, были уложены целлофанированные обложки его книг.

— Это мое? — спросил Рич.

— Да. Вернее — нет, мы привезли это с собой.

Рич расстегнул пуговицу рубашки.

— Филипп… — начал Тихий.