Гордон Диксон - Иллюзорный мир (сборник)

Все это пси-мен Верде знал; и несмотря на это тем не менее прилагал все силы своего тщедушного тела и сверхпроницательного ума, чтобы претворять в жизнь те чудеса, которые изо дня в день Гумбольдт требовал от него самого и находящегося у него в подчинении персонала. Более того, он смирился с невежеством, нетерпимостью и откровенной грубостью Гумбольдта и даже по собственной инициативе возлагал на себя и своих людей кое-какие дополнительные обязанности, заботясь о том, чтобы Гумбольдт не слишком перетруждался на работе, и чтобы у того сохранился вкус к жизни.

На все это пси-мен Верде шел вполне осознанно, потому что ему тоже хотелось выйти победителем из той молчаливой войны, в которую оба они оказались втянуты. А еще из-за того, что он видел Гумбольдта насквозь, зная о нем гораздо больше, чем тот знал о себе самом, и ему было искренне жаль этого человека.

Вот так они и сидели — все трое. К счастью для Фелиза, он не был близко знаком со своими собеседниками, а не то наверняка всей душой возненавидел бы Гумбольдта и не находил бы себе места от благоговейного страха перед пси-меном. Но узнать об это ему было так и не суждено — ни сейчас, ни потом, да не так уж это и важно. Главное, что все трое были настроены на достижение цели — и у каждого она была своя.

Теперь же Фелиз мысленно усмехнулся. Он понял, что Гумбольдт попытается подкатиться к нему с дурацкими намеками насчет того, что он якобы им (то бишь, обыкновенным людям) чем-то обязан. Возможно он решил, что Фелиза должно непременно задевать то, что он всего лишь метис, полукровка. На самом же деле — помимо того, что он вообще не имел привычки обижаться — Фелиз к тому же еще и гордился своей непохожестью на других. В конце концов, именно благодаря своему происхождению он смог унаследовать самые лучшие черты от обеих человеческих рас.

Поэтому единственно, чего добился Гумбольдт своим выпадом, так это испортил себе настроение и утратил моральное преимущество.

— Ну что ж! — сказал Фелиз, стараясь ничем не выказать своего ликования, которое осталось незамеченным никем, кроме пси-мена Верде. — Все налоги я плачу, и подчиняться вам не обязан. И вообще, я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать оскорбления в свой адрес!

Напустив на себя обиженный вид, он поднялся. Гумбольдт побледнел, а затем его лицо снова побагровело.

— Одну минуточку, — сказал пси-мен Верде, в первый раз за все время с тех пор, как Фелиз был препровожден в эти апартаменты секретарем Министерства обороны, выманившим его из гостиничного номера.

Фелиз вздрогнул и осторожно обернулся. Этот пси-мен с самого начала показался ему весьма подозрительным типом.

— Боюсь, это моя вина, — продолжал Верде.

Фелиз насторожился, чувствуя, как в его сознании начинают заливаться звоном незримые звоночки, подающие сигнал опасности. От людей, начинающих свою речь с принесения извинений, можно ожидать любой пакости.

— Боюсь, я был не совсем откровенен с вами, — признался Верде.

— Ничего-ничего, — поспешил заверить Фелиз. — Не стоит беспокоиться. Я и так уже засиделся. Короче, мне пора. — И в доказательство своих слов поспешно взял шляпу, покоящуюся на краешке стола.

— На Данроамин, — подсказал Верде.

Фелиз застыл на месте. Недоуменный взгляд придавал его лицу почти комическое выражение.

— Извините, не расслышал? — переспросил он.

— Я сказал, — повторил Верде, — что вам пора отправляться на Данроамин.

— Нет, нет и еще раз нет, — отрезал Фелиз. — Я возвращаюсь в отель. Видите ли… — Он внезапно замолчал на полуслове, чувствуя, как рука помимо его воли кладет шляпу обратно на стол, а ноги сами собой несут его обратно, и какая-то неведомая сила снова заставляет его сесть. В кабинете воцарилось тягостное молчание. — Хороший фокус, — сказал в конце концов Фелиз наредкость равнодушным и бесцветным голосом. — Не знал, что вы, ребята, способны на такое.

— К моему огромному сожалению, на такое способен лишь я один, вздохнул Верде.

— Но со мной у вас такие номера не пройдут, — все так же невозмутимо, как и прежде, продолжал Фелиз, чувствуя, как могучие, скрытые под широкими рукавами туники мускулы напрягаются, начинают перекатываться, вздуваясь буграми. Но все бесполезно. — К тому же это незаконно.

— Я знаю, — признался Верде. — Мне очень жаль. Но боюсь, нам еще нужно кое о чем переговорить.

— Вы можете заставить меня сидеть здесь, — сказал Фелиз. — Но смею предположить, что отправить меня за двести световых лет во владения мальваров и насильно сделать из меня своего шпиона вам все-таки не удастся. Ну как, хотите пари?

— Нет. Потому что я бы проиграл. — Верде вышел из-за стола и остановился перед Фелизом. — Единственное, на что мне остается рассчитывать, так это что нам удастся уговорить вас на добровольное сотрудничество. Возможно, как я уже говорил, если бы я был с вами более откровенен…

— Бестолку, — мрачно отмахнулся Фелиз.

— Что ж, посмотрим, — сказал Верде. — Скажите, а что вы думаете о мальварах?

— Я о них не думаю, — ответил Фелиз.

— Пустая трата времени, — заметил Гумбольдт, вставая со своего места.

— Думаю, ничего страшного не случится, если мы откроем правду этому замечательному парню, — предположил Верде.

— Я не продаюсь! — парировал Фелиз.

— А я и не собирался вас подкупать, — ответил Верде. — Мы просили вас отправиться во владения мальваров по одному очень важному делу, суть которого не раскрывалась лишь потому, что, прежде, чем начать выкладывать секреты, было бы все-таки желательно заручиться вашим согласием. Но вы отказались.

— Именно так. И мое последнее слово — НЕТ, — сказал Фелиз. Он сделал очередную попытку встать, и у него опять ничего не получилось.

— Думаю, если бы вы только знали, в чем суть нашего поручения, то вы не стали бы упрямиться и согласились бы нам помочь, — продолжал Верде. Кстати, это не имеет ничего общего со шпионажем.

— Как же! Рассказывайте! — фыркнул Фелиз. — Мальвары — это двуголовые ящерицы, у них два сердца, и живут они стаями. И чем еще, скажите на милость, человек может заниматься в той части галактики, как не шпионить за ними?

— Из вашей реплики я заключил, что к людям, по крайней мере, вы относитесь с большей симпатией. Верно?

Фелиз обнаружил, что его плечи были достаточно свободны от воздействия Верде, так что ему даже удалось пожать ими.

— Я живу по принципу: сам живи и другим не мешай, — сказал он.

— А разве вам не приходилось слышать или читать о том, что в течение ближайшего тысячелетия они заполонят планеты, населенные людьми, выживая их оттуда?

— Это все статистика, — ответил Фелиз. — Ловкое жонглирование цифрами плюс досужие домыслы. Да и мало ли что может произойти за тысячу лет. Они ничем не лучше нас.