Владимир Немцов - Альтаир [Сборник]

Женя поморщился. Грубоват Митяй. Ладно, он Левку лягушкой обозвал, это куда ни шло, по-дружески. А что касается сравнения Багрецова с конем, которого куют, то оно просто нетактично. Получается, будто он, Женя, соглашаясь послать Багрецова в санаторий, «подковывает» товарища, то есть, в вольном переводе с языка болельщиков футбола, делает подлость по отношению к нему. Как же поступить?

Долго бы мучили Женю сомнения, их победила решимость Багрецова. Он быстро собрался в дорогу. Лева критически осмотрел его костюм.

- Как же ты пойдешь в санаторий? Там, наверное… это самое… и девушки есть. Ты же перепугаешь их до смерти. Представь себе, выходит из кустов бродяга…

Багрецов понимал это и без Левкиных предупреждений. «Кстати, опять-таки не очень тактичных, - отметил про себя Женя, укоризненно глядя на своих подопечных. - Ох, и шлифовать их еще нужно! Прав Афанасий Гаврилович: неотесанные ребята, как камни шершавые. Никакой в них нет чуткости к товарищу. Что пришло на ум, то и ляпнет. То конь, то бродяга, черт знает что!»

А «бродяга» стоял с опущенными плечами, ежился и чувствовал себя скверновато. В сравнении с ним его новые товарищи выглядели как на картинке в журнале мод, костюмы прямо с иголочки. Даже у Левки его пестрая клетчатая рубашка хоть и выгорела чуточку, но зато целая, без единой дырочки, ни одной заплатки.

Больше всего досталось плащу и когда-то чудесному голубовато-серому костюму Вадима, После поездки в товарном вагоне костюм стал грязен от угольной пыли, а вчера брюки украсились пятнами от машинного масла (где в него влез Багрецов, до сих пор неизвестно). По совету Левы многострадальный Димкин костюм выстирали в горной речке. Брюки укоротились и едва прикрывали щиколотки. Рукава и полы пиджака тоже карикатурно уменьшились. Пуговицы не сходились на животе, воротник упрямо приподнялся и ни за что не хотел занять прежнее положение. Прибавьте сюда легкую гофрировку, что была весьма характерна для всего костюма, и вы можете представить себе, как выглядел когда-то франтоватый Багрецов, послушавшись Левиного совета. Правда, Усиков утверждал, что технология стирки была соблюдена в соответствии с его жизненным опытом, что холодная вода не противопоказана шерстяным вещам. Но вся беда заключалась в том, что костюм был сшит из бракованной полушерсти и куплен Багрецовым в комиссионном магазине. Живописные дырки и мелкие заплатки появились значительно позже, здесь магазин не виноват, надо быть осторожнее в дороге. А этой осторожности Вадиму, как всегда, не хватало.

- Есть выход, - обрадованно заявил Лева, Ему очень не хотелось отпускать друга в столь непрезентабельном виде. - Давай твой плащ. Он никак не отстирывается, а мы его выкрасим несмываемой краской. В два счета высохнет.

У Багрецова удивленно поднялись брови, но Левка продолжал доказывать, что эта операция займет не больше двадцати минут.

- Давай, давай! - суетился он и уже вырвал у Вадима плащ, небрежно взятый им на руку. Он все-таки был полезен - прикрывал слишком короткий рукав и дыру на левой штанине.

- Левка, брось дурить! - прикрикнул Митяй. - Какие у тебя есть краски?

- Малиновая и зеленая. А что? Зеленая вполне подойдет, Багрецов представил себе, как это будет выглядеть, и молча протянул руку за плащом. Ассортимент красителей явно не подходил.

Ни Лева, ни Митяй даже не подумали о том, чтобы отправить Багрецова в приличном пальто Жени. Рост у них одинаковый, комплекция тощая. Так почему же не одеть делегата поисковой группы как полагается? Ведь он должен встретиться с местным населением и гостями, приехавшими из разных республик в санаторий имени С. Лазо. Почему не взять у Жени пальто? На этот вопрос и Лева и Митяй ответили бы сразу: они не имеют права подвергать испытаниям и без того не блестящее здоровье своего руководителя. Вадим может задержаться до позднего вечера, а оставить Женечку без пальто на холоде равносильно преступлению.

А что же сам Журавлихин? Неужели, при всей его чуткости, он может допустить столь вопиющую несправедливость? Неужели он не понимает, что такому самолюбивому парню, как Багрецов, совестно и просто нельзя смешить людей маскарадным костюмом бродяги?

В том-то и дело, что Журавлихин понимал это прекрасно, но боялся еще больше обидеть Вадима, предложив ему свое скромное пальто, как «шубу с барского плеча». Ах, если бы не Надя! Вот ведь какая сложная история! Шагу не ступишь, не вспомнив о ней. Жить очень трудно.

Женя теребил пуговицы своего злосчастного пальто, расстегнул одну, потом, словно опомнившись, опять застегнул. Вадим заметил это и, чтобы избавить Женю от мучительной неловкости, быстро побежал по тропинке вверх.

Вслед за ним бросился Митяй. Догнав его уже на повороте, проговорил, запыхавшись:

- Снимай пиджак. - Не давая Вадиму опомниться, он сам стащил с него это будто изжеванное теленком одеяние и кинул на траву. - Возьмешь мой. Да не изорви, смотри.

Надо было понять всю глубину и самоотверженность этого поступка. Митяй жертвовал своим чуть ли не единственным хорошим костюмом. Ясно, что после путешествия Багрецова среди колючих зарослей, да еще при его аккуратности, пиджак Митяя мало чем будет отличаться от рваного Димкиного отрепья. Но и на это соглашался Митяй, так как чувствовал себя виноватым. Ведь не Багрецов, а он сам обязан был идти к Фомочкину.

После выполнения задания Вадим должен спуститься на шоссе, где ребята надеялись перехватить машину Медоварова. Еще раньше на карте уточнили место встречи и на всякий случай договорились о радиосвязи на «керосинках». Одну из них Вадим взял с собой, а другую оставил Усикову, причем категорически запретил ему лазить внутрь, боясь за целость аппарата.

Так начинались первые практические испытания радиостанций Багрецова в горах. Для экономии горючего «керосинки» решили включать только на десять минут в конце каждого четного часа.

Не будем подробно описывать путешествие друзей через перевал, начатое сразу же после того, как скрылся Вадим, Левка натер себе ногу и на чем свет стоит ругал Митяя за черствость характера. Митяй мужественно сносил и невзгоды пути и несправедливые упреки «инспектора справедливости».

Журавлихин держался с солидным достоинством, только сейчас он почувствовал подлинную ответственность за моральное и физическое состояние своих подчиненных. Единственно что смущало его и тревожило - это долгое молчание Багрецова. В последний раз он сообщал, что уже прибыл в санаторий, а потом, несмотря на настойчивые вызовы, связь с Вадимом была окончательно потеряна. Лева тайком от Жени и Митяя повернул ползунок реостата накала ламп, для чего залез отверткой внутрь радиостанции. Думал, что это поможет, но связи все равно не было.