Роберт Янг - Эридан - Научно-фантастический роман, рассказы

— Пускай Скип ведет, — сказала она.

— Разве ты не знаешь дорогу?

— Нет, я там не бывала, только видела старика, когда тот приходил за водой.

Коридор плавно поднимался. Дойдя до развилки, Скип пошел влево, вскоре свернул налево еще раз, потом направо. Подъем продолжался — судя по всему, они приближались к вершине скалы и уже прилично углубились внутрь.

Еще поворот налево, еще направо. Карпентер старался запомнить путь. Увы, умение ориентироваться на местности не было его сильной стороной. Вскоре впереди показался свет — всего лишь крошечная точка. По мере приближения она приобрела форму маленького квадрата, и наконец стало ясно, что это открытое смотровое окно в двери.

— Хаксли, я здесь! — прокричал Скип. — С мистером Карпентером и сестрой.

Дверь, по виду стальная, была точь-в-точь как в городских домах. За смотровым оконцем появилось лицо: морщины, пара мутно-голубых глаз, космы седых волос. Скип привстал на цыпочки, показываясь. Дверь медленно подалась внутрь, на нее упал свет из комнаты, и догадка Карпентера подтвердилась — поверхность была стальной.

Однако его интересовала не столько дверь, сколько человек, который ее открыл. Невысокий от природы, с годами Хаксли совсем съежился. Шевелюру он укладывал на манер Эйнштейна, если, конечно, тот причесывался вообще. Запавшие щеки наводили на мысль об отсутствии зубов. Лицо землистого цвета оживляли бы мутно-голубые глаза, не будь они такими пустыми. Сразу вспоминались жесткие глаза террористов. Возможно, когда-то Хаксли тоже был жестким. Потрепанная туника, свисавшая до колен, напоминала шкуру гадрозавра, с которого ее, скорее всего, и сняли, а ноги были обуты в нелепые, вырезанные из древесины ботинки.

— Входите, входите, — опасливо пробормотал старик, — я дома.

— Я с мистером Карпентером и сестрой, — повторил Скип.

— Ничего, ничего.

В середине низковатой комнаты, вырубленной в известковой скале, стоял грубый деревянный стол с тремя такими же грубыми стульями по бокам. На столе испускал мягкий свет фонарь-яйцо. Напротив входной виднелась похожая дверь с забранным стальной решеткой окошком, за которым проглядывал изрядный квадрат серого дня. По левой стене тянулись ярусами деревянные полки, заставленные похожими на папки томами. Напротив вдоль стены висела кухонная утварь, там же стояли плита, грубый деревянный шкаф и металлическая ванна, заваленная грязной посудой. Между шкафом и плитой темнела арка прохода в другую комнату, а может, чулан. Сдвижной люк в потолке, скорее всего, закрывал еще одно зарешеченное окно. Жилище явно находилось чуть ниже уровня земли, а за второй дверью, вероятно, скрывался выход на поверхность.

Выходит, в собор при всей его кажущейся безопасности все это время существовала лазейка. Правда, вряд ли Хаксли оставлял ее открытой.

— Добро пожаловать в мое скромное жилище, — обратился он к Карпентеру.

Скорее подошло бы определение «неприбранное». На полу лежал сантиметровый слой грязи, а стену над плитой усеивали разноцветные пятна. В нос била вонь старой помойки. Возможно, от Хаксли тоже пахло, но это было трудно понять.

— Дейдре, — сказал Скип, — у тебя есть еще пара толковушек. Дай их Хаксли, чтобы он понимал мистера Карпентера.

Получив толковушки, Хаксли прикрепил их к ушам, и Карпентер спросил:

— Вы живете здесь с тех пор как все улетели?

— Да, с тех самых пор. — Старик показал на стол и стулья. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Карпентер выбрал стул, который выглядел чище остальных. Скип уселся напротив, а Хаксли рядом. Дейдре пришлось стоять, но она, похоже, не возражала.

— Скип сказал, вы из будущего, — уронил Хаксли.

— Из далекого будущего.

— Он говорил про семьдесят миллионов лет. Я ему не поверил, но теперь верю. Видно, что вы не из марсиан, а кью вряд ли засеют планету много раньше этого срока.

— Как вы поняли, что я не марсианин?

— Это ясно как день, хотя внешне вы от нас не отличаетесь.

— Вы предположили, что кью собираются засеять Землю людьми вроде вас. В том веке, из которого я прибыл, у нас множество всяких рас с очень разной историей. В основе своей они одинаковы, но отличаются цветом и сложением. Вы и дети похожи на мою расу, но на Марсе наверняка есть и другие.

— Есть, но между ними нет внешних отличий. Вы серьезно про разницу в цвете?

— Должно быть, кью использовали у вас семена одного вида. Чтобы заселить Землю, потребуются разные.

— Возможно, заселение Марса было первым экспериментом, в дальнейшем они усложнят опыты.

— Но почему они засеяли Марс людьми сразу же, а на Земле запустили эволюцию, которая привела к рептилиям?

— Откуда мне знать. Наверное, не ожидали таких результатов, потому сейчас и явились.

— Вы их видели?

— О да, и не раз.

— Какие они?

— Как геометрические фигуры. Надо полагать, они собрались уничтожить рептилий. По крайне мере, некоторых.

Старик, словно заглянул в будущее, но Карпентеру не верилось, что динозавры вымерли из-за кью. Если на то пошло, ему не верилось, что кью вообще существуют.

Он показал на заставленные папками полки.

— Книги?

— Да, я много читаю. Раньше охотился, потом закончились заряды, и теперь больше ничего не остается делать. Здесь лучшее, что было в библиотеке Риммена. Я перенес их сюда, когда улетели колонисты, а заодно кучу всякой всячины: плиту, лохань для мытья посуды, столовые приборы, инструменты, разделочные ножи, фонарь с запасом батареек, стальные двери для нового жилья… А еще набрал продуктов до конца жизни. Таскал все это много дней.

С дверьми пришлось труднее всего. Дважды нападали динозавры, едва не расстался с жизнью.

— Почему вы не остались в городе?

— Он напоминал мне о Марсе. Все эти дома… Я хотел забыть Марс, но когда мы прилетели сюда, то привезли его с собой. Я был главным помощником у начальника строительства Риммена, но архитектурный проект зависел не от меня.

— Скип рассказал вам о похитителях?

— Да. Теперь я вдвойне рад, что не остался в городе.

— Похитители — я называю их террористами — ненавидят правящие круги Большого Марса. Вы сказали, что хотели позабыть родину. Тоже ненавидите систему?

— Скажем так, недолюбливаю. Когда-то я был ее винтиком. Понятно, вы ничего не знаете о нашей планете — то есть, теперешней — разве что по рассказам этих двух ребят. У нас пять крупных государств. Большой Марс меньше их всех, зато самый технологически развитый. Тем не менее, мы упрямо держимся за дурацкую, почти бесполезную монархию. Она как глазурь на торте из властолюбцев, дельцов, ну и черни, само собой. Хуже всего двуличие, я бы даже сказал, двойное двуличие. За счет заслуг к кормушке не пролезешь. Чтобы выбиться наверх, приходится жульничать и подлизываться. А что до десентиментализации, которую все проходят в тринадцать лет, то это просто фарс. Скип вам рассказывал о десентиментализации?