Михаил Зуев-Ордынец - Сказание о граде Ново-Китеже. Роман приключений

- Чо к младеню лезешь? Пошто на мирских народ натравляешь? Будь ты трою-трижды на семи соборах проклят, Душан!

Рыжебородый опасливо попятился:

- Понесла без весла! Молчи, баба, когда мужики говорят.

- Сам молчи, шептун! Вцеплюсь, рыжий пес, ногтями в твое рыло, и женка твоя не узнает, где что у тебя!

- Ах ты ведьма! - взревел рыжий, бросаясь на пирожницу.

Птуха шагнул было заступить ему дорогу, но не успел. Пирожница взмахнула лотком и трахнула им рыжебородого по голове. Пироги брызнули во все стороны воробьями. Толпа захохотала:

- Налетай, спасены души, на пироги! С горохом, с репой, с зайчатиной!

Рыжий плюнул остервенело и пошел прочь.

- Серьезная женщина! - засмеялся капитан.

- Грандиозная дама! - восхищенно согласился Птуха. - Красавица, теперь, когда у вас на загривке шерсть опустилась, скажите, кто тот рыжий жлоб с мордой в собачьем меху?

- Патрикей Душан, вьюн да шептун, главный подглядчик и доносчик детинский. А мордастые парни, что в суконных кафтанах, тоже из его шайки. Тоже посадничьи псы!

- Агентура, значит? Запомним! А какие ваши анкетные данные будут? Имя, отчество, фамилия, девица, замужняя, вдовая?

- Дарёнка я. Вдова. На толчке в обжорном ряду пирогами торгую.

- Боже ж мой, и вдова и пирожница! Очень приятно! Тогда будем знакомы. Разрешите представиться. - Мичман лихо козырнул, не сгибая ладони и высоко подняв локоть. - Мичман Птуха, славного Тихоокеанского флота! А где вас, Дарёночка, искать, если нужда будет?

- Ишь какой скорый! Вы, мирские, все такие? - оправляя холщовый сарафан, улыбнулась Дарёнка и стрельнула глазами в мичмана.

У Птухи ёкнуло сердце. Ох и глаза же у пирожницы, черненькие, кругленькие, как у соболюшки, а ласковые и развеселые!..

- Имею вам сказать пару слов, - нагнувшись к Дарёнке, тихо сказал мичман.

- Обожди, мирской. Никак, соль везут. Неужто у мужиков духу не хватит на дуван соляной обоз пустить?

Она указала на большой обоз, втягивавшийся в улицу. Запаренные, исходившие кислым паром лошади с трудом тащили по грязи тяжелые возы, укрытые рогожами и увязанные волосяными веревками. По обе стороны обоза ехали конные стрельцы. Капитана удивили глаза людей, смотревших на проезжающие возы. В глазах этих блестела голодная жадность и нестерпимое желание: броситься на возы, развалить, растащить их.

- Словно на золото смотрят, - сказал он вслух. А Птуха быстро выдвинулся к возу, приподнял рогожу, потер ладонью туго набитый мешок, лизнул ладонь и громко удивился:

- Соль, чтоб я так жил! А охраняют, как золото,

- Соль-то, она дороже золота. Без соли и хлебушек не сладок. А мы вот без соли живем, - сказал невесело стоявший невдалеке мужичишка, встрепанный, и сердитый.

- В дырявой рубахе, в коротких мохрастых портках был он похож на пастуха, только что вырвавшегосяиз драки после хорошей встрепки. И зипун его из дерюги был так перекошен в вороте, будто и за ворот его таскали и трепали без милости. Бороденку словно ветром в сторону отнесло. Но лицо было смелое, задиристое, готовое к новой драке.

- А почему же вы без соли живете? - спросил капитан.

- Видал, кака стража вокруг соли? Глядеть гляди, да кругом обходи! С дрекольем бы навалиться, отбили бы сольцу-матушку!

- Ты чо, Псой, мак ел? Совсем ополоумел! Никогда мы за дреколье не возьмемся, Мы по писанию живем, смирно живем, - покорно сказал стоявший рядом с Псоем мужичок, тоже растерханный, похожий на растеребленный стожок сена, но с лицом робким и кротким, с глазками лучистыми, добрыми и, печальными.:

- Чистый Чарли Чаплин, - сказал мичман, глядя на робкого мужичка. - Только ребра, как у цыганской лошади, тарчат. Ты почему, браток, смотришь грустно?

- Загрустишь! - задиристо ответил за робкого Псой. - Веселья не много, коли дёсны без соли гниют. Соль всю верховники под себя погребли. А мы. не солоно хлебаем!

- Интересуюсь знать, что за звери эти верховники? - спросил, Птуха.

- Люди владущие, сильные! - Псой, вытянул руку, в ту сторону, где над избенками города высились на холме стены и башни Детинца. - Живут на холме, наверху, потому и зовутся верхними людьми. Они в Детинце на полную душу живут, а у нас видишь как? - указал он на покосившиеся избы. - Все валится да гнется, скоро и затвориться нечем будет.

- А почему? Душа ни к чему не лежит, вот почему, - безнадежно проговорил робкий мужичок.

- Что там блестит на солнце? - спросил капитан, глядя на Детинец.

- Терем златоверхий. Золотая голубятня! - ответил угрюмо Псой. - Только в ней не голуби, а коршуны живут. Старица и посадник. Теребят нас, посадчину, как коршун курчонка; Не принесешь в Детинец белое железо, и соли тебе нет.

- Какое белое железо? - удивился Ратных. - Где бы его добываете?

- Сказал бы, да не ведено про белое железо говорить, - покосился Псой на конвойных стрельцов. - Ничего, поживешь - узнаешь, может, сам косточки сложишь на Ободранном Ложке, - со зловещим намеком проговорил Псой.

- Мне просто смешно! - сердито сказал Птуха. - Кошмар, до чего вы скучно живете. Хуже некуда! Даже без соли кушаете.

- А чо делать? - по-петушиному покосился на него Псой.

- Научу. Слушайте в оба уха! Вы что, не можете показать этому Детинцу, где раки зимуют? Пыль с них сдуть? Поворот все вдруг, и от Детинца только дырка останется.

Кто-то, прячась в толпе, сказал с тоской.

- Так, може, на миру, на Руси, у вас бывает, а у нас…

- А что у вас? Ну, чего замолчал?

- Замолчишь, коли глотку заткнут. Пробовали мы пыль сдувать, так после голов недосчитались! - снова крикнули из толпы.

А робкий мужичок вдруг придвинулся к Птухе и, оглядываясь опасливо на стрельцов, спросил быстрым шепотом:

- Скажи, ради Христа, добрый человек, скажи по правде: ты не антихрист?

- Вот морока на мою голову! - вздохнул мичман. - Хочешь, командировочное удостоверение покажу? Сам посуди, у антихристов командировочные со штампом и печатью бывают?

- Врут, значит, наши попы, что на миру сплошь антихристы. Матерь божья, хоть бы одним глазком на Русь глянуть! Омерзело здеся из тайги в небо, как в дыру, глядеть!

- Так беги к нам!

- Попробуй! Так тебя и пустят!

- А кто не пускает? Да ты не бойся, выкладывай,

- Говорили же тебе… Да вот он тащится! Он и не пускает.

Из-за поворота выползла на улицу неуклюжая, скрипучая, без рессор колымага, выкрашенная в ярко-красный цвет. Волокла ее четверка лошадей цугом, в упряжи, увешанной бляхами, кистями и лисьими хвостами. В окно колымаги видны были соболья шапка, тучная борода и опухшее от обжорства и безделья лицо. Сзади, за колымагой, плелись два пеших стрельца с бердышами на плечах. Люди испуганно расступились перед колымагой и не двинулись с места, пока ее скрип не смолк вдали. Тогда послышались негромкие голоса:

- Куды это верховника понесло?