Роберт Силверберг - Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

А Кэсси с Боунзом пропали. Остался только звук их голосов. Слабые и отдаленные, они доносились как будто с противоположной стороны холма. Или просачивались сквозь звукопоглощающую перегородку. Голос Кэсси, зовущий ее. А потом слова Боунза:

— Слишком поздно. Она ушла туда, куда нам не пройти.

— Мы должны найти ее, — возражала Кэсси. — Я отвечаю за нее, пока она здесь. Я не могу просто так уйти и бросить ее. Она обратилась ко мне за помощью, а я — ты видишь, что я натворила! Если не найду ее, мне не будет покоя.

— У нас нет выбора. Она могла пойти по одному из миллиона путей. Могла перешагнуть во вчерашний день. Или в завтрашний. Перенестись во времена, которых никогда не было или которые никогда не настанут. Угадать не в наших силах. Можно потратить на поиски всю жизнь и при этом даже не приблизиться к ней.

Эш встряхнула головой. Что такое он говорил? И что он имел в виду?

Кэсси все продолжала спорить, но ее голос то затихал, то снова становился громче, как звук ненастроенного радиоприемника, и вот уже Эш не могла разобрать ни слова. Но Боунза она слышала.

— Все, что мы можем сделать, — это вернуться и ждать. И надеяться, что она найдет обратную дорогу.

Кэсси сказала что-то еще, но Эш не разобрала.

— Мы можем молиться, — расслышала она ответ Боунза, а потом и его голос тоже постепенно затих.

Эш всмотрелась туда, откуда, по ее мнению, доносился их разговор.

Ну и наломала же я дров, подумала она.

По спине побежала нервная дрожь. Она было сделала шаг назад, но тут же остановилась, чтобы еще раз взглянуть на загадочную фигуру, которая сманила ее с пути. Она была почти уверена, что женщина исчезла, но та сидела теперь на круглом пне вяза, спиной к невысоким зарослям орешника.

В ее взгляде сквозила неуловимая улыбка, которая вызвала у Эш тревожное чувство, напомнив ей идиотскую ухмылку Боунза.

Вуаль женщины спереди доходила только до переносицы, скрывая глаза, а сзади струилась до самых пят. Головной убор, с которого она ниспадала, похоже, был сделан из жесткой кожи, инкрустированной небольшими драгоценными камнями. Еще один самоцвет — голубой камень в золотой оправе — свисал подвеской с черной бархотки, охватывающей шею, и ложился как раз в ямку на горле. Лицо было бледное-бледное, а в руке она держала плод граната, почему-то закованный в узорчатые серебряные обручи.

Она была такой красивой, что замирало сердце. Такой же, какой Эш запомнила свою мать.

В голове у нее зазвучал голос Кэсси.

Можно называть их маниту, феями или лоа — не имеет особого значения.

Но эта женщина не была ее мамой.

Каждый видит их по-своему.

Она была похожа на принцессу из сказки, которую ей когда-то читала мама.

И эту страну мы видим по-разному.

Вот и этот лес был похож на леса дома, в Англии.

Но это всегда одно и то же место.

Знакомое. И женщина тоже казалась знакомой.

Как ни странно, страх Эш улетучился. То, что она потерялась в этом лесу, больше не пугало ее. Как и то опасно-притягательное, что было в этой женщине.

Доверься мне, говорило в ней все.

Но только не улыбка.

Если хватит духу, говорила эта улыбка.

Эш сделала еще один шаг вперед и тут заметила птиц. На пне рядом с женщиной сидел ворон, уткнувшись клювом ей в колени — рядом с гранатом. А с другой стороны на низкой ветке устроился то ли ястреб, то ли сокол.

Колдовство, подумала Эш. Сказочная повелительница птиц из волшебной страны.

В самом уголке подсознания раздался слабый предостерегающий вскрик. Голос Кэсси.

Ты можешь уйти отсюда, лишившись рассудка.

Пожалуй, она уже спятила, потому что весь сегодняшний день не назовешь никак иначе, как бредом душевнобольного.

Или совсем не уйти.

А зачем ей возвращаться? Там ее ждали только неприятности, одиночество да это отвратительное чувство злости, которое вечно бурлило в ней.

Здесь же она не злилась.

Здесь было только ощущение чуда.

Она подошла еще ближе. Женщина подняла голову. Сквозь вуаль сверкнули глаза, но их неуловимое выражение так и осталось скрытым легкой тканью.

— Кто вы? — снова спросила Эш.

— Давай я покажу тебе кое-что, — сказала женщина, не обращая внимания на вопрос Эш.

Голос звучал хрипловато, а своими интонациями напоминал слабый перезвон бубенцов. Она отложила в сторону закованный в серебро гранат и отвернула правый рукав своего платья. На руке был браслет, сплошь увешанный множеством серебряных амулетов. Они звякнули в лад с ее голосом, когда она ловко сняла один из них. Мгновение он лежал на ее раскрытой ладони — миниатюрная копия каких-то каменных изваяний.

Эш разглядела кольцо из стоячих каменных плит, уменьшенное до размеров крошечного серебряного амулета, — а потом женщина бросила его на землю между ними.

Ворон каркнул и встрепенулся. Другая птица слегка раскрыла крылья и распушила перья.

Эш, в свою очередь, только и могла, что стоять столбом и смотреть с разинутым от изумления ртом, как амулет стал расти, оттесняя лесную чащу, пока они с загадочной женщиной не оказались в центре хоровода из отполированных временем стоячих камней.

— Все, что ты здесь видишь, совсем не обязательно выглядит именно так, — сказала женщина. — Это лишь твои ощущения, ты видишь так, как тебе нужно, чтобы это было.

Она сделала странное движение пальцами, и каменные изваяния съежились, а вокруг них опять сомкнулась лесная чащоба, еще более густая и сумрачная, чем прежде. Нагнувшись, женщина подняла амулет и снова прицепила его к браслету.

Когда она выпрямилась, взгляд из-под вуали снова изучающе скользнул по Эш.

— Ты понимаешь? — спросила она.

Эш медленно покачала головой.

— Кто вы? — только и смогла она сказать.

— Ты можешь называть меня Лусевен.

Озадаченный вид Эш вызвал у женщины улыбку. Ту же самую сводящую с ума улыбку.

— Но ведь одного имени недостаточно, верно? — продолжала женщина. — Ты хочешь, чтобы все мое прошлое вместе с родословной упаковали, пометили ярлычком и потом поднесли тебе на тарелочке, чтобы ты без особого труда смогла отвести мне определенную полочку в своих мыслях. При всей своей «непредубежденности» ты на самом деле такая же, как и твоя сестра.

— У меня нет сестры, — сказала Эш.

— Возможно, не в самом строгом смысле этого слова, но ведь ваши матери были близнецами, верно? При рождении они получили одинаковые гены. Конечно же, это достаточно сближает и вас двоих, почти как сестер.

— Как это вы все знаете обо мне — и о моей семье?

— А как это ты ничего не знаешь обо мне? — откликнулась Лусевен.

— Я же вижу вас первый раз в жизни. Откуда мне знать про вас хоть что-нибудь?

Ощущение чуда постепенно исчезало, а вместо него просыпалась привычная злоба.