Роберт Силверберг - Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

— А! Очень и очень странно. А ты из нашего народа?

Я поколебался.

— Не думаю. Нет.

Он понял это по-своему:

— Тогда ты из грязных людей?

— Возможно. Я не могу быть уверен.

— Потому что ты пришел из такого далекого времени?

— Да, — сказал я, — через двадцать тысяч лет многое изменится.

Его внутренний голос долго молчал. Я чувствовал, что он обдумывает информацию, которую получил от меня, изучает ее, размышляет, переваривает.

Наконец он сказал:

— Если ты явился из такой дали, ты, должно быть, великий дьявол.

— Ну, не так чтобы… Но послали меня сюда великие дьяволы.

— Ты не дьявол? Ты только демон?

— Ни демон, ни дьявол, принц Рам.

Поразмышляв над этим с минуту, он сказал:

— Я все равно думаю, что ты дьявол. Как тебя зовут, дьявол?

— Рой Колтон.

— Такое имя может иметь только дьявол.

— Это совершенно обычное имя, уверяю тебя.

— Это имя дьявола, — твердо ответил Принц. — Я не сомневаюсь в этом. — Он все еще был совершенно спокоен. — А почему ты проник в мое сознание? Что ты там ищешь?

Тон его внутреннего голоса был спокойный, располагающий к разговору. Легкость, с которой он, казалось, теперь принимал мое присутствие, меня слегка обеспокоила. Сначала это, конечно, вывело его из душевного равновесия, но сейчас, по-видимому, он нисколько не беспокоился. Создавалось впечатление, что он находит это весьма интересным. Ему было любопытно узнать множество разных «зачем» и «откуда».

Готовил ли он ловушку для меня?

Непохоже. Я обследовал его эндокринную систему, и за его внешним спокойствием не нашел ничего, кроме еще большего спокойствия. Ни ты, ни я никогда не были бы так невозмутимы, обнаружив в своих головах какой-то необъяснимый фантом. Решили бы, что сошли с ума, и помчались в ближайшую больницу для полного обследования. Наверное, именно в этом ценность жизни в мире, где боги еще действительно существуют, где можно время от времени сталкиваться там и сям со случайным дьяволом или демоном. Когда принц Рам начал слышать голоса в голове, ему не показалось, что он, возможно, потерял разум. Мое присутствие в нем было просто вызовом, на который нужно было ответить, проблема, которую необходимо было решить.

Его открытость и прямота были чрезвычайно привлекательны. Он просто хотел знать, кто я и для чего явился.

Итак, я рассказал ему все. Я нарушил все правила из нашего учебника.

Я рассказал ему, что в стране далекого будущего, в которой я живу, мы открыли силу, способную отправлять наши сознания назад, в прошлое. Я описал, как начинались исследования во Времени: первые эксперименты, провалы и удачи, первые попытки коротких прыжков через Время с возвращением через несколько часов, дней, недель. Я говорил о том, как мы изобрели приборы и начали посылать волонтеров назад, через века, в виде бестелесного сознания — прыжки через столетие, пять столетий, тысячу столетий.

Много ли он действительно понял из всего этого — загадка. Но по колебаниям его гормональных уровней я мог судить, что он был потрясен и пришел в полное восхищение, когда я рассказывал о том, как исследователи Времени сообщают о своих впечатлениях, способных помочь воссоздать прошлое, заставить его казаться ожившим вновь.

А потом я завел речь об острове Атилане: «Атлантида — так мы его называем», — сказал я и поведал о том, как мы продвигались в исследованиях все дальше и дальше в прошлое и наконец начали встречать обрывочные сведения о существовании острова Атилан. Я сообщил, что из всех наций древнего мира его империя была величайшей, поэтому именно о ней мы стремились узнать как можно больше.

И тут я затаил дыхание, испугавшись, что выдал слишком многое.

Не хотелось рассказывать ему о приближающейся гибели его страны, о том, что уничтожится все, останется лишь весьма туманная память об этой огромной империи — Атлантиде. Но, конечно, я довольно прозрачно намекнул на это: если Атлантида была совсем забыта в мое время, говорил я, значит, она должна была когда-то погибнуть, не так ли? Но он был так захвачен идеей странствий во времени, что мы прошли мимо этой очевидной мысли.

— Ты первый дьявол из ваших людей, посетивший остров Атилан? — спросил он.

— Третий , — ответил я. И рассказал о первом путешествии Флетчера, и о втором — Иверсена, и о том, какой полезной оказалась информация, которую они доставили, но все же эти сведения были весьма ограниченны, потому что Флетчер внедрился в сознание раба, а Иверсен — в сознание не очень смышленого лавочника; ни раб, ни лавочник не могли обеспечить глубокое проникновение в подробности жизни атиланцев. Поэтому следующая попытка была уже более обдуманной внедрить следующего исследователя Атлантиды в сознание члена правящей семьи.

— И ты теперь здесь, — сказал Рам.

— И я здесь.

Мы пробеседовали чуть ли не половину того послеполуденного времени, которое Принц обычно посвящает тренировкам. Он был переполнен вопросами о мире, из которого я пришел.

Я описал ему телефоны и телевизоры, сверхзвуковой транспорт и космические спутники. Я рассказал ему, что у нас есть базы по добыче полезных ископаемых на Луне и три небольших поселения на Марсе; мы говорили о посылке экипажа для исследования спутников Юпитера. Я попытался объяснить, что представляет собой наша система управления государством и каково жить в мире, где несколько великих держав вместо одной-единственной, и как нам удалось выжить в жестоких битвах, которые почти уничтожили всех нас в ужасном двадцатом столетии.

В нем не было и тени сомнения. Я полагаю, он без труда поверил, что дьяволы, способные отправить человеческое сознание в прошлое, отдаленное двадцатью тысячами лет, сумели также создать машины, которые могли долететь из Тибарака в Наз Глесим за пару часов, или мгновенно передавать изображения почти по всей Земле.

Единственная вещь, которую он абсолютно не мог усвоить, — принцип демократических выборов. Он хотел знать имя нашего короля и долго ли он и его семья правят государством.

— Такого больше не существует , — сказал я. — В нашей стране мы выбираем нового правителя каждые четыре года. Если он или она управляют мудро, то часто их выбирают еще на четыре года. Потом мы выбираем кого-нибудь другого.

Этого он понять не мог, какими бы словами я ни объяснял.

Народ выбирает короля? Постороннему позволяют заменить признанного правителя?

Он был сбит с толку. Его тело напряглось, в висках начала пульсировать кровь. Только когда я ему сказал, что в некоторых странах правители остаются у власти в течение очень многих лет, иногда даже на всю жизнь, он немного успокоился.

А вот идея диктатуры показалась ему экзотической и хлопотной: захватить власть, провозгласить себя хозяином и править до тех пор, пока народ не устанет и не свергнет тебя, после чего кто-то другой поднимается и говорит, что теперь он хозяин, — нет, нет. Принц не мог осознать этого, воспринимая не иначе как умопомешательство. Наши научные чудеса, телевидение и путешествия во Времени, полеты на Марс — все это он мог принять без малейшего сомнения. Но только не наши политические системы.