Александр Степанов - Таинственный остров [Повести и рассказы]

И в этом вихре стихийных желаний, в этом опьяняющем аромате сладострастия, как легка и возможна кажется смерть, не с холодной беспощадностью срезающая использованную велениями природы жизнь, а с заботливостью матери ласковой рукой устраняющая ненужный атом, не могущий уже дать нового, более совершенного…

Но вот на поляне появилось двое детей — мальчик и девочка. Они бежали, держась за руки и весельем беспечного детства горели их чистые глазки…

Девочка запнулась за сухую ветку, мальчик тотчас же поддержал ее с серьезным видом мужчины, покровительствующего слабой беззащитной женщине…

Русые головки детей слились с ликующим фоном поляны, составив с ней как бы одно целое… И казалось, что только их, ради которых природа создала и поляну, и жизнь, и опьяняющую любовь, только их, этих конечных шагов ее неустанного творчества, не хватало, чтобы дать полную картину великого созидания, неизменно эволюционирующего начала…

А малютки весело кружились по поляне, гоняясь за нарядными бабочками, срывая яркие цветы, упиваясь беспечностью детства, не тронутого еще заботами и огорчениями жизни.

И человек узнал в них своих детей, которых он безумно любил.

Вспомнились ему маленькие ручонки, ласково теребившие его волосы, детский лепет, прислушиваясь к которому, он узнавал себя, свои слова и мысли, сказанные им когда-то и по-своему воспринятые начинавшим развиваться только умом… Вспоминались их невинные игры и забавы, в которых проявлялось будущее назначение каждого: любовь девочки к куклам — любовь будущей матери и героические поползновения, беспощадная борьба с плюшевыми львами мальчика — будущего мужчины, готового завоевать себе жизнь и бороться за счастье…

Неудержимым порывом человек потянулся к созданным им, тем, в которых продолжается он и будет продолжаться, пока это будет нужно эволюции…

Вот ему кажется, что он уже близко, близко к детям. Трепещущие руки готовы обнять малюток, прижать к обезумевшему от отчаяния и горя сердцу, слиться в чувстве единого «я», отживающего и начинающего жизнь… Он уже с чувством радостного умиления готов коснуться их, но… Внезапно все пропадает… Перед ним серые мрачные стены темницы… Сквозь узкое решетчатое окно тускло пробивается задушенная неволей полоска света.

И человек в отчаянии простирает руки к окну. В агонии безысходности он истерично, неестественным голосом громко кричит, как бы желая криком прорвать тяжесть отчаяния:

— Чуда!.. Дай мне чудо, Создатель Ликующего Мира!.. Вырви, возьми меня отсюда, где нет ни жизни, ни надежды!.. Сделай же чудо!..

И внезапно луч яркого солнца прорезал мрак темницы, на мгновенье ослепив воспаленные глаза человека, прорезав, как молнией, его воспаленный мозг.

— Чудо!.. Вот чудо!.. Создав меня, Ты дал мне чудо!..

И в безумном рыдании вновь обретенной надежды упал человек на землю и высоко поднимались его сильные плечи, внезапно скинувшие с себя тяжесть отчаяния…

А липкие кошмарные чудовища одиночества, побежденные радостными птицами надежды, робко поджав хвосты, медленно удалялись, пока не слились с однотонностью каменных стен…

В данной книге впервые собраны произведения Павла Сергеевича Красника (1884–1939). Уроженец Московской губернии, П. С. Красник окончил Александровское училище. Участвовал в русско-японской, Первой мировой (в чине капитана) и гражданской войнах. Был начальником штаба гарнизона в Троицке и корпусным интендантом в Челябинске.

Эмигрировал в Шанхай, где в 1920–1921 гг. совместно с Е. Семчевской редактировал иллюстрированный журнал «На чужбине» (6 номеров), заявленной целью которого было дать эмигрантам «легкое здоровое чтение». В этом журнале Красник, под псевдонимами «П. Карелин» и «Кар», опубликовал ряд фантастических повестей и рассказов; за подписью «П. Красников» в нескольких номерах журнала были также напечатаны «Истины о жизни: Очерки учения индийских йогов». Как можно предположить, еще один псевдоним Красника — «Керн» (так подписывался художник, иллюстрировавший произведения Карелина, причем рисунки «Керн» зачастую копировал из старых номеров журналов «Огонек», «Нива» и т. д.). Для иллюстраций использовались и взятые из различных журналов рисунки западных художников, изначально никак не связанные с повестями и рассказами «П. Карелина».

Последний номер журнала «На чужбине» вышел в свет в декабре 1921 г. Затем Красник перебрался в Сидней и оттуда в Сан-Франциско, где на протяжении 14 лет, до продажи издания в 1938 г., редактировал газету «Русская жизнь». Скончался в Сан-Франциско в 1939 г.

Все тексты публикуются по первоизданиям с исправлением очевидных опечаток; орфография, пунктуация, а также некоторые устаревшие обороты приближены к современным нормам.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1921, № 4, апрель.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1921, № 2, январь.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1921, № 3, март.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1921, № 5, ноябрь; № 6, декабрь.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1920, № 1, октябрь.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1920, № 1, октябрь.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1921, № 2, январь.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1921, № 4, апрель.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1921, № 3, март.

Впервые: На чужбине (Шанхай), 1921, № 5, ноябрь.