Бачило Геннадьевич - Настоящик [Сборник рассказов]

И вдруг от двери голосок:

– Мальчики, не ссорьтесь! Помощник – это я!

Оборачиваюсь – Дина! Меня чуть удар не хватил. А что с Посуляем сделалось – и слов не найду описать. Рванулся он к ней так, что шесть железных рук еле удержали.

– Дина, – хрипит, – Дина! – и больше ничего сказать не может.

А та и с места не трогается.

– Бедненький, – говорит, – переживал за меня...

– Позвольте вам представить, – скрипит лорд. – Мой лучший сыщик – госпожа Моос! Она и в самом деле гениальная актриса, а главное, идеальное прикрытие – у всех на виду, и никаких подозрений!

Я смотрю на нее, как из проруби вынутый. Как же так?! А она только кивает с любезной улыбочкой. Тут и до Посуляя начинает понемногу доходить.

– Дина! Ты служила этому упырю?!

Хоть и сыщик, а все ж актриса. Выпрямилась гордо, глазами полыхнула.

– Я служила британской короне! И буду служить... тому, на чьей голове она окажется.

– Да, да, – лорд Септимер кашляет смущенно, зубами сверкает. – О перспективных планах я пока не рассказывал...

Посуляй его и не слышит.

– Дина! Зачем?! Ведь я мог сделать тебя принцессой! Моей королевой...

Она, наконец, подошла и погладила его по щеке.

– Еще не поздно, милый. Я буду твоей императрицей.... После того, как мы обработаем тебя этой штукой... для верности.

И пальчиком показывает на прожигатель.

Тут уж я не сдержался.

– Вот же сучка!

Она и головы не повернула.

– Кстати, – спрашивает, – зачем здесь этот карманник? Пора его убрать.

– Ах, да, конечно! – спохватывается лорд и тут же поворачивает ко мне один из пулеметов.

Вот тогда я и показал класс. Барахло эти руки железные по сравнению с живым телом фартового человека! Змеей проскользнул я мимо них по-над самым полом, увернулся от нацеленных на меня стволов, рванул со стены самый толстый провод, да искрящим концом прямо в золотые зубы лорду – на!

Ох и грохнуло тут! Будто молния в кабину ударила. Все лампы разом лопнули, стекло брызнуло в глаза, заскрежетало железо, зазвенели оборванные тросы, хлестнули бешено в гулкое брюхо дирижабля, в окна пахнуло жаром пламени, пол накренился, выскочил из-под ног, и все завертелось, как плюющая огнем карусель Гатлинга...

Солнышко уж пригревать стало, когда берег, наконец, показался. А то я и не знал толком, в ту ли сторону гребу. Тут и Посуляй на дне лодки зашевелился. Жмурится от света, ничего понять не может.

– Бен! Где это мы?

– Между небом и землей, – отвечаю.

– А где остров?

– Ушел. Без руля и без ветрил. Только дым из трубы...

– Погоди! А Дина?!

– Не видал я твоей Дины, – ворчу. – И век бы ее не видать. Да и вряд ли она, без дважды покойного лорда Септимера, захочет с нами встретиться. Ничего, не пропадет. Такое не тонет. И ты мне про нее больше не напоминай! У нас с тобой теперь одно дело – на дно залечь. Только не тут, среди моря, а в городе. И лучше не в нашем...

Застонал он, кое-как приподнялся, по сторонам смотрит.

– Как же ты меня вытащил?

– Как, как! На горбу!

– А лодка откуда?

– Оттуда. Из тоннеля. С большим удовольствием еще раз посетил это достопримечательное место...

– С ума сойти, Бен! А как же каторжники?!

Киваю.

– Это да. Это была проблема. Все-таки пулемет системы Гатлинга тоже иногда перегревается...

Помолчал он еще, помолчал и осторожно:

– А что с прожигателем?

– Ах, да! – говорю. – Чуть не забыл!

Вынимаю из-под передней банки дерюжку, разворачиваю.

– Вот он. В целости и сохранности.

И с этими словами бросаю прожигатель за борт. Только булькнул, и сразу на дно ушел, без пузырей. Тяжелый, зараза, нелегко его было тащить, когда на плечах Посуляй, а в руках пулемет. Ну, или по очереди, когда уж совсем невмоготу. Но доставил точно, куда надо – На широкий морской простор. Чтобы ни одна Дина его больше никогда не нашла. И никакой принц-наследник...

Посуляй долго еще на воду смотрел, потом говорит тихо:

– Спасибо, Бен.

– За спасибо в тюрьме баланду дают, – отвечаю, – садись-ка лучше, погреби, милорд!

И когда он сменил меня на веслах, завалился я на корме с неописуемым удовольствием. И сразу, чувствую, дремать начинаю.

– Эх, – говорю уже сквозь туман, – если бы у меня папашка император был...

– Ну?

– Я бы тогда тоже к фартовым сбежал!

Пришелец – обидное слово. Какой я вам пришелец? Когда я здесь появился, вы еще по пальмам прыгали! Аборигены. Не пришелец я, а сиделец. А вернее сказать – сиделка. Нянька. Где бы вы сейчас были без меня? Ведь за каждым хожу, как за малым дитем – от рождения и до могилы. Чтоб дитятко в ямку не упало, не замерзло не перегрелось. Чтобы вовремя пару себе нашло, да не для паскудства всякого, а для честного размножения. Сами-то, как слепые котята – век будете тыкаться мордами, куда попало, так и помрете всухомятку. Тьфу, бестолочи! Зачем только связался...

Ну, то есть, конечно: "Сердце мое полно жалости" и все такое, но ведь досада берет, в конце концов! Раньше хоть какая-то была благодарность! Поможешь – и слава тебе. Осанна. Бисмалла. Харекришна. Мелочь, а приятно.

А теперь? Мало того, что разжаловали в пришельцы, так еще и постановили, что пришельцев не бывает. Вот тебе, бабушка, и брахмапутра. Пашешь, пашешь, а тебя и нет. Дескать, мы все сами. И пирамиды неподъемные сами сложили, и судьбой своей сами управляем. Ага, щас! Сами! Внутрь волосами.

Ладно, что это я? Я ж всеблагой... Наделил зверушек разумом, поднял над прочей живностью – терпи теперь, помогай, возись.

Вон он идет, типичный представитель! Физиономия мрачная, походка такая, будто вот сейчас в кабак, а оттуда – прямиком в прорубь. А в голове-то, небось, всякую гадость про меня думает. Ну-ну. Любопытно будет послушать...

"Боже, боже! Отчего обрекаешь меня на тоску одиночества? Отчего не хочешь подарить мне встречу с Той, о которой мечтаю? Неужели я требую несбыточного? Неужели, желания мои чрезмерны? Ведь я не прошу звезду с неба, претендую лишь на то, чего достоин. Мне бы только увидеть ее, и тогда... Но нет! Ты, жестокий Бог, наносишь удар беззащитному именно в тот момент, когда он не уверен в себе, взволнован, подвешен на волоске случая. Даже если я встречу ее, как смогу подойти, заговорить, познакомиться?! Ты не дашь мне решимости, лишишь языка, развеешь по ветру все приготовленные слова.

Что я скажу?! "Который час? Как пройти в библиотеку? Девушка, оставьте телефончик?!" Наверняка, многие говорят Ей это каждый день, да и как можно не говорить этого Ей? Конечно, говорят. Наглые, решительные, думающие только о себе, самовлюбленные и тупые. Им ничего не стоит прямо так и ляпнуть: "Девушка, давайте знакомиться!"... Но я ни за что на свете не решусь даже спросить имя. Просто онемею. Как же ты жесток, бог! Проклинаю тебя!"