Наталия Лазарева - Зеленый дождь

Воспоминание как будто изменилось. Оно только что было ясным — горело оранжевое табло: «Авария! Утечка!». Раздраженно кричал Ромашин. А сейчас воспоминание начало смазываться, причем пропадало самое начало — то, как Ромашин возмущался присутствием Павла Галембы на испытаниях.

Стараясь притушить стоящую перед глазами, но странно расплывающуюся картину вчерашней аварии, Павел уставился в текст программы. Он начал было «проигрывать» про себя логику чужого алгоритма, но каждая строчка давалась с усилием, путались в голове имена переменных. С белого, обрамленного перфорацией листа взгляд Павла перебегал то на изрисованный в раздумье ватман, то на никому не нужную книгу, то на обложку старого журнала. Павел прикрыл глаза, откинулся на спинку стула, стал слегка покачиваться. Сотрудницы тут же обратили на это внимание:

— Галемба решил передохнуть!

— Нет, он просто весь в мечтах о прекрасном будущем!

— К сожалению, все его прекрасное будущее в прошлом. Маш, тебе налить чайку? Раньше нужно было подумать. В его возрасте давно было пора защититься и выйти в люди. А не сидеть среди дам на ВЦ.

— Девочки, ему просто нужно жениться!

— Никогда он не женится. Уж сватали его, сватали…

— Павлик, тебе печенья дать?

— Галемба, вы так часто посещаете соседей, вам ведь наши примитивные занятия скучны. Расскажите же нам, что это за авария была в лаборатории?

Слушать этот поток насмешек с закрытыми глазами было и вовсе неприятно. Пропадали лица и прически, но зато острее и занудливее становились голоса и проявлялся запах пудры и туши для ресниц, который всегда поражал Павла при входе в Отдел программирования. Павел процедил сквозь зубы:

— Я в экспериментальной лаборатории не был. Ничего не знаю.

— Ой ли? — тут же засомневался кто-то.

Конечно, на испытаниях установки «Греза» Павел был. Не смог усидеть в отделе. С чего же там началось? С трудом, словно распутывая чужой алгоритм, Павел вспомнил…

Началось все с того, что заведующий Экспериментальным отделом Ромашин возмутился присутствием Павла на испытаниях:

— Кто это там у вытяжного шкафа? Вы, Галемба? Опять появились, как тень Гамлета?

— Тень отца Гамлета, — поправил Павел.

— Вот-вот. И что вам не работается на своем рабочем месте?

Ромашин сидел за большим столом, глядел сквозь дымчатые очки и постукивал пальцами по полированной крышке. Кончив выговаривать Павлу, он повернулся, бросил взгляд на установку и начал:

— Все собрались? Я тогда скажу пару слов, поскольку тут есть представители смежных организаций, — голос у Ромашина был тонкий и хрипловатый. — Сегодня у нас проходят испытания установки «Греза», то есть основного блока комплекса «Искусственная память». Я так понимаю, вы все слышали об искусственном сердце, искусственном легком… Так вот «Греза» для лечения памяти. Если сказать точнее, — заведующий посмотрел в блокнот, — некоторых заболеваний мозга. Для лечения используется специальное вещество — катализатор памяти, короче — КП. Катализатор нужно распылять и очень строго и точно дозировать. Дозировка зависит от поставленного диагноза. Задание на установку «Греза» мы выполняем по хоздоговору. За механику и электронику отвечаем мы. Катализатор памяти поставляет Институт биосинтеза. Это, естественно, их забота. Катализатор находится в герметичной капсуле. Анна Петровна, — Ромашин махнул рукой в сторону сотрудницы в белом халате, — пустите установку!

Представители смежных организаций столпились у приборной панели. Ромашин опять забарабанил пальцами по столу, глядя в потолок. На приборах замелькали цифры, и не сразу было замечено, как загорелось оранжевое табло: «Внимание! Утечка!» Анна Петровна кинулась к Ромашину.

— Что?! — раздраженно вскрикнул он, но тут же резко выскочил из-за стола. — Авария! Авария! Все за экран! Только без паники, пожалуйста, без паники!

Вне стола зав потерял свой значительный вид, стал невысоким и суетливым. Сшибая стулья, смежники кинулись под защиту экрана. А оттуда уже слышался голос Ромашина:

— Срочно звоните в медпункт! Всем пройти медицинское обследование!

Павел Галемба тихо вышел из лаборатории, плотно прикрыв за собой тяжелую дверь.

С трудом восстановив в памяти все детали аварии, Павел опять принялся за программу. Программа была покупная, а всем известно, что разбираться в чужой логике… в общем, самому писать программу часто бывает проще. Взгляд опять пополз по грязноватому ватману, по старому номеру журнала «Изобретатель и рационализатор», по зеленой книге «Метод Харламова-Смита». С этим методом Ромашин обошелся круто: «Нами закуплена работающая программа, и вам, Галемба, нечего изобретать велосипед. Никаких особых методов».

Павел никак не мог справиться с собой и сосредоточиться. Казалось, что в голове образовался какой-то огромный ком. Хотелось разбередить эту застывшую от кропотливого пересмотра готовых вариантов и подробностей массу.

Павел встал, сдвинул распечатку и пошел в соседний отдел побродить между столов, посмотреть, нет ли у кого-нибудь новых книг, новых шариковых ручек, новых тем, вообще чего-нибудь нового.

Воспоминание пришло утром, когда Павел сидел у окна и разглядывал покрытый серым от пыли снегом карниз соседнего дома. Собственно, карниза он уже не видел, поскольку то, что он видел сейчас, еще не жило и не могло бы жить рядом с этим карнизом…

Черные мокрые шпалы заброшенной узкоколейки начинались из ничего посреди засыпанного шлаком пустыря и уходили в лес. Лес открывали старые пни и низкие искривленные березки — обрывки зеленого облака, которое смыкалось над узкоколейкой где-то совсем близко.

Дождя, то есть капель и движения, не было. Просто густой, мокрый воздух купал в себе тонкие ветки, слизывал с них горький резкий запах, пачкался зеленью, и, наполнившись этой спокойной силой, мог бы уже подхватить цепочку людей, шагающих по шпалам, и запросто подбросить их до того места, где над узкоколейкой смыкалось зеленое облако.

Павел так и не сумел приноровиться к шагу шпал и поэтому, перебравшись через рельсы, вступил в мягкое свежее месиво сочных стеблей и желтых цветков, облепивших разбухшую землю. Впереди раскачивался грязновато-серый плащ медбрата Василия, плыли его уверенные неподвижные плечи, кто-то общительно и добродушно пыхтел справа, шуршал гравием. Павел шел среди этих людей, разминая ногами раннюю зелень, совершенно незнакомый себе, распыленный в этом запахе и свете.

Привычное одиночество пропало. Эти люди, что шли рядом с Павлом, держали единую общую нить пути и были его друзьями.

Он точно знал, когда это будет. Взял перфокарту, записал на ней число, месяц, день зеленого дождя и положил эту перфокарту во внутренний карман пиджака.