Антон Ульянский - Путь колеса [Роман]

Для предстоящего двенадцатого оборота компания арендовала в городе Бетане большой отель со всей обстановкой, оркестром и кухней. В его комнатах клиенты „Стикса“ смогут провести последние дни, каждый сообразно своим склонностям. Им будет предоставлен материальный комфорт, все средства развлечения, возможность общаться с себе подобными, а при желании — изоляция от них и отдельные комнаты для размышлений. Автомобили „Стикса“ поддерживают непрерывное сообщение с внешним миром. Последний автомобиль уезжает из зоны разрушения за четверть часа до прохода колеса. Лица, почему-либо раздумавшие умирать, могут заблаговременно покинуть Бетан. Вступительный взнос, уплачиваемый вперед, невысок: не больше той суммы, которую каждый бы израсходовал на свое погребение при обычных условиях.

Эти взносы неодинаковы, и сообразно с этим клиенты „Стикса“ делятся на несколько категорий. Перед лицом смерти всякие деления и группировки кажутся условными, но компания „Стикс“ поступила бы коммерчески недобросовестно, если бы за неодинаковую плату предоставляла бы всем одинаковую степень комфорта. Общение клиентов высших категорий с низшими по желанию первых будет допущено, но не наоборот. Деление на группы будет сохранено до последнего момента, что соответствует желаниям самих клиентов, ибо ни у кого нет надобности в последние часы жизни заключать знакомства в непривычной среде.

Имеется большое число заявок со стороны многих молодых и старых особ. Среди них люди с широко известными именами: один сенатор, прославившийся участием в судебных процессах, одна известная актриса, желающая уйти со сцены в расцвете славы, один видный ученый, вызвавший сенсацию своим изобретением, но испортивший зрение во время работы над ним, один крупный промышленник, пришедший к идее самоубийства философским путем, и другие.

Списки клиентов, оставшихся в зоне разрушения, публикуются в бюллетенях „Стикса“ и имеют характер официальной достоверности. Клиенты оставляют в канцелярии „Стикса“ свои завещания, в запечатанных или открытых пакетах. Все их распоряжения впоследствии выполняются „Стиксом“. Лица, желающие погибнуть анонимно или под вымышленным именем, могут не сообщать своего имени.

Заявки и вступительные взносы принимаются главной конторой и агентствами „Стикса“. Число мест ограничено. Самоубийцы в возрасте до пятнадцати лет не допускаются.

Съезд в Бетане к началу двенадцатого оборота, между двадцатым и двадцать третьим числом текущего месяца».

В характере Смелта были черты, которые он называл загадочными. В своем бюро он привык изо дня в день наблюдать своих клиентов, следить, как заботы и недоедание заостряют их лица, делают их беспокойными, каждый раз урывают что-нибудь из их осанки и их одежды. Это был тот естественный ход вещей, который, к сожалению, не обходился без жертв. Смелт при этом был только зрителем. Он выполнял свою роль, но смешно было думать, что отдельный человек мог тут что-либо изменить.

Хуже было, когда он сам прикладывал руку, чтобы ускорить этот естественный ход. Среди его клиентов попадались люди, — один на сотню, почти всегда женщины, — которых он, повинуясь каким-то невольным побуждениям, задвигал из общей очереди и отвечал им отказами даже тогда, когда мог бы сказать что-нибудь более приятное.

Он сам удивлялся, замечая в себе эти черты жестокости, ибо считал себя незлым человеком. Естественный в этом случае вопрос: не есть ли это обычная подлость характера? — также приходил ему в голову, но после размышлений он отвечал на него отрицательно и предпочитал видеть в этом загадочную подсознательную работу своей противоречивой души.

Были улыбки, которые он не мог оставить безнаказанными. Некоторые молодые женщины в рваных башмаках выслушивали его рассуждения об естественном ходе вещей чересчур небрежно. Они не подозревали, как далеко завел их самих этот естественный ход, не догадывались, что для многих из них рваные башмаки будут гранью, за которой начнется проституция. Их самоуверенность восхищала его, но и она же приводила в движение загадочную половину его души, и он, почти против воли, лукавил с посылкой их на работу, с смутным желанием вплотную подвести их к этой грани.

Когда Анна приходила в бюро, он опускал глаза. Он был сластолюбив, но и застенчив. Его интонации делались робкими и взволнованными, но на вопрос о работе он грустно качал головой. Если Анна, не заходя в бюро, справлялась о работе по телефону, он жалел, что не видел ее. Он скучал, когда несколько дней подряд она не показывалась в бюро и не вызывала его к телефону.

Он, так же как и Скруб, заметил исчезновение шарфа с ее шеи и ощутил жалость и неспокойную совесть. Он решил, что ей надо дать передохнуть, и послал ее работать — на газ.

Кроме Анны, из конторы Смелта туда же пошли еще пятеро женщин.

— Работа будет нелегкая, — напутствовал их Смелт. — Машин нет. Придется повозиться с камнями. Могут встретиться трупы. Но никто ее обязан поднимать тяжести выше своих сил. Кто проработает больше двух недель, получит прозодежду.

Через день одна из женщин вернулась в контору. Она не выносила падали. Крюк и веревка, которыми приходилось растаскивать трупы, не держались у ней в руках. Смелт должен был снова взять ее на учет.

— Причина неуважительная, — сказал он недовольно. — Падаль попадается только в верхнем слое развалин, выше старого уровня зеленой воды. Трупы, которые попали в воду, давно растворились в ней и теперь никому не могут мешать.

— Теперь от них осталась плесень на земле, — сказала женщина. — Противно ходить по ней. Не знаешь, на что ступаешь: человек это был? или крыса? или может быть дерево? Когда идет дождь, плесень снова начинает шипеть.

Еще через день пришла другая женщина. Она работала на камнях и истрепала обувь.

— Там больше разорвешь, чем наработаешь. Это не работа…

Еще позже вернулись и третья и четвертая. Никто не был обязан подымать камни выше своей силы, но от величины камней зависела плата, и те камни, которые были под силу этим женщинам, не оправдывали себя.

Смелт обычно не одобрял таких возвращений. Клиент, проработавший больше двух недель, считался поступившим на работу и должен был уплатить в его контору двухдневный заработок. Возвращающиеся не платили денег и путали очередь, и обычно Смелт принимал их на учет, помучив сначала проповедью о плохом состоянии рынка труда.

На этот раз он молчал. Он полагал, что вслед за другими придет и Анна. Он ждал ее. Он ожидал увидеть ее присмиревшей и готовил для нее понимающую грустную усмешку. Но прошло десять дней, а она не появлялась, и тогда, отложив усмешку на будущее, он сам отправился в восьмой этаж на разведку.