Роберт Силверберг - Тернии

— Они же водные птицы, — объяснил гид. — Вообще-то, они живут на побережье и отправляются в глубь континента, только когда пора откладывать яйца.

— Но сейчас тут лето. Самое время, разве не так?

— Нет, обычно это происходит в середине зимы. В июне-июле — самое темное, самое холодное время в году. Хотите увидеть пингвинов — запишитесь в экскурсию на Землю Адель. Там их полно.

Всю дорогу обратно, в отель, Беррис был в исключительно приподнятом настроении, беззлобно подшучивал над Лоной, а в какой-то момент попросил гида остановить мотонарты, чтобы вместе с девушкой скатиться с отполированной, как стекло, снежной горки. На горизонте уже появился купол отеля, когда Лона заметила, что с Беррисом происходит что-то неладное. На лицо его набежала тень, как будто внезапно начало смеркаться; но в это время года у полюса не бывает сумерек. Беррис мрачнел на глазах. Лицо его превращалось в неподвижную маску, он становился все молчаливей и угрюмее. Когда они проходили через двойную диафрагму тамбура в вестибюль, Беррис уже казался Лоне высеченной изо льда статуей.

— Что-нибудь случилось? — осторожно поинтересовалась она.

— Откуда ты взяла?

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Они отправились в коктейль-бар. Это было просторное, отделанное натуральным деревом помещение, с самым настоящим камином в углу; все, как в XX веке. За тяжелыми дубовыми столами сидело человек двадцать-двадцать пять: нестройный гул голосов, веселый смех. Сплошные парочки, заметила Лона. Массовый медовый месяц. В последнее время появилось новое модное поветрие: чтобы молодожены начинали совместную жизнь в ледяном антарктическом целомудрии. А еще, говорят, на Земле Мэри Бэрд есть потрясающий горнолыжный курорт.

Когда в коктейль-бар вошли Беррис и Лона, все головы повернулись в их сторону. И тут же инстинктивно отвернулись. Просим прощения, мы вовсе не хотели пялиться. С таким лицом, как ваше, вы, наверное, не любите, когда на вас пялятся. Мы думали, это наши друзья Смиты, они должны спуститься с минуту на минуту…

— Демон на свадебном пиру, — пробормотал Беррис.

Наверное, я неправильно расслышала, решила Лона.

Она не стала переспрашивать.

Робот-официант принял заказ. Лона попросила пива, Беррис — очищенный ром. Они сели за угловой столик. Внезапно оказалось, что им нечего сказать друг другу. Неестественно громко стал доноситься гул разговоров от соседних столиков. О планах на следующий отпуск, о спорте, о всевозможных экскурсиях вдоль и поперек Антарктики.

Никто даже не пытался подсесть к ним за столик.

Беррис сидел, одеревенело вытянувшись, словно аршин проглотил, неестественно высоко вздернув плечи; Лона знала, что такая поза должна причинять ему сильную боль. Он залпом проглотил ром и не стал больше ничего заказывать. За окном бледное солнце упорно отказывалось садиться.

— Только представь себе здешний закат, — произнесла Лона, — как это, наверно, романтично смотрится — золото на голубом. Но мы такого не увидим, да?

Беррис улыбнулся. И ничего не ответил.

Через высокие деревянные двери туда-сюда исправно сновал людской поток. По широкой дуге обтекая их стол. Словно они — валун посреди реки. Рукопожатия, поцелуи. Завязывались знакомства. В отеле «Полярный» в порядке вещей было запросто подойти к совершенно незнакомым людям и встретить самый теплый прием.

К ним никто запросто не подходил.

— Они знают, кто мы, — сказала Беррису Лона. — Они думают, что мы знаменитости, что нас тошнит от шумихи и от внимания, и мы хотим, чтобы нас оставили в покое. Вот они и не хотят показаться невежливыми.

— Наверно.

— Почему бы нам самим не подойти к кому-нибудь? Сломать лед, показать, что мы не задираем носа.

— Не надо. Давай просто посидим здесь.

Кажется, я понимаю, что его гложет, подумала Лона.

Он убежден, что их столик обходят стороной из-за него; из-за его уродства — или, скажем так, необычного внешнего вида. Никто не хочет оказаться вынужденным смотреть на такое лицо вблизи. А как можно вести нормальный разговор, если все время коситься в сторону? Пото-му-то все и предпочитают держаться в стороне. Это его беспокоит… или что-то другое? Снова вернулось чувство неловкости? Она не стала его расспрашивать. Она решила, что попытается как-нибудь ему помочь.

За час до обеда они вернулись к себе в номер. Это была одна просторная комната, оформленная в нарочито примитивной манере, со стенами, сложенными из грубо отесанных бревен; кондиционирование работало безукоризненно, и все современные удобства были на месте. Ни слова не говоря, Беррис опустился в кресло. Тут же поднялся и принялся разглядывать собственные ноги, покачиваясь с носка на пятки. Он был уже не просто мрачен, а чернее тучи; Лона ощутила откровенный страх.

— Я выйду минут на пять, — торопливо сказала она.

— Куда ты?

— Схожу посмотрю, какие на завтра есть экскурсии.

Он не стал возражать. По плавно изгибающемуся коридору Лона направилась к центральному вестибюлю. По пути, в небольшом тупичке-рекреации экран во всю стену демонстрировал нескольким парочкам полярное сияние. На нейтральном сером фоне драматически метались зеленые, красные и лиловые сполохи. Было очень похоже на конец света.

В вестибюле Лона набрала пачку рекламных брошюрок, потом вернулась к огромному экрану. Перед ним оставалась только одна парочка, которую Лона приметила еще в коктейль-баре. Она — блондинка лет двадцати с небольшим, в золотистые волосы искусно вплетены зеленые пряди; взгляд холодно-отстраненный. Муж — если это муж — значительно старше, лет под сорок, в плаще из какой-то дорогой ткани. Вокруг его левого запястья неторопливо вращался браслет «Вечное движение» — сувенир с внешних миров.

На деревянных ногах Лона приблизилась к ним. Улыбнулась.

— Здравствуйте. Меня зовут Лона Келвин. Может, вы заметили нас в баре…

В ответ — две нервных, вымученных улыбки. Имена. Имена Лона тут же забыла. Ну да неважно.

— Мне пришла в голову мысль, — начала Лона. — Почему бы нам вчетвером не пообедать сегодня вместе? Мне кажется, вам было бы интересно познакомиться с Миннером. Он видел столько планет…

У парочки был вид загнанных в ловушку зверей. Блондинка, похоже, вот-вот собиралась закатить истерику. На выручку искусно пришел учтиво-обходительный муж.

— Большое спасибо… мы очень тронуты… но никак… мы уже договорились… встретили земляков… может, как-нибудь в другой раз…

Столы в ресторане не были рассчитаны конкретно на четверых или шестерых; всегда можно было собраться теплой дружеской компанией, сколь угодно многочисленной. Только получив щелчок по носу, Лона поняла то, что Беррис почувствовал с самого начала. Их держали за нежелательных элементов. Изувеченный астронавт, мастер сглаза, явился со своей чумой на их пир. Покрепче зажав под мышкой пачку брошюрок, Лона поспешила в номер. Беррис стоял у окна и смотрел на снег.