Борис Мишарин - Сибирский Робинзон (СИ)

— Грибы. Груздь, — он указал на него, — рыжик, — он ткнул пальцем. — Грибы, он обвел их все рукой, — груздь, рыжик, — указывал он на отдельный вид.

Кажется, Олеся поняла его и повторила все слово в слово, не делая ошибок. Илья остался доволен и начал сбор. Олеся, наблюдая за ним, тоже срезала ножом грибы. Когда она срезала волнушку, Илья подошел к ней, отрицательно покачал пальцем:

— Гриб волнушка, волнушка, — повторил он, — нам он не нужен. Он съедобен, но не такой вкусный, как груздь или рыжик. Волнушка — нет, — окончательно констатировал Илья, выбрасывая волнушку из корзины.

Олеся подчинялась ему во всем, хотя во многих семействах эвенков женщина главенствует в семье. Мужчина там только охотник, добытчик пищи, а на женщине все хозяйство и дети. Но, как бы там ни было, она слушалась и подчинялась. Мужчина в ее глазах открывался по-новому и это был европейский мужчина.

Очень скоро Олеся поняла, что они собирают только грузди и рыжики, причем в разные корзины. Необходимое количество грибов нарезали быстро, каждая корзина вмещала в себя по два ведра, но все равно в лес ходили три раза. Зачем столько грибов — Олеся не понимала. В обед Илья достал из подполья соленые грибы. Он показал на свежесрезанные и соленые грузди с рыжиками, дал попробовать, и девушка пришла в восторг — очень вкусно.

Грибы мыли прямо в Безымянке, замачивали в заводи, притопив две большие сборные берестяные емкости. Слабопроточная вода — как раз то, что нужно. Олеся понимала, что шел процесс ее обучения и в следующий раз она станет все делать сама. На третья сутки приступили к солению. Илья делал все сам, а Олеся наблюдала и училась, как он укладывает грибы в берестяные сосуды, добавляет специи, дикий чеснок, придавливает сверху камнем. Илья пояснил:

— Рыжики будут готовы через семь дней. Семь, — он повторил, показывая на пальцах, потом показал на солнце. — Грузди просолятся через месяц, — он показал на пальцах три раза по десять.

Олеся поняла, кивнув головой. Естественно, она соображала лучше двухлетнего ребенка, хотя, может быть, говорила пока хуже. Свежепосоленные грузди и рыжики Илья убрал в подполье. Там уже находились мелконарезанные и посоленные молодые побеги папоротника-орляка. Заготовил он и свежие листья, нарубил ножом и заморозил в леднике. Их можно жарить отдельно и подавать, например, к мясу — получается вкус грибов. В леднике в отдельных корзинах хранилась заготовленная и замороженная черемша, дикий чеснок, щавель. К столу подавалось необходимое количество разового употребления.

Олеся быстро училась русскому языку и наверняка резвее своих сородичей, если бы они оказались в подобной ситуации. Возможно Илья недооценивал «чукчей», но считал именно так, а не иначе. Обоим хотелось говорить в полном объеме, высказывать свои мысли и чувства. И они говорили, зная, что каждого из них не понимают. Олеся часто с чувством что-то рассказывала ему, Илья слушал и не понимал ничего, стараясь разгадать смысл по мимике, жестам, и ситуации. Значение сказанного пока понимал каждый только в обоюдных ласках. Илья наскучался без женщины, Олеся только познавала мужчину и оба нравились друг другу.

В конце лета они заготовили в достаточном количестве ягод — черники и брусники. Наступила осень… пора сбора природного урожая и пара трудилась в поте лица своего. Первым делом заготавливали корневища сусака и лопуха. Корневища сусака хороши в печеном или жареном виде. Но большая часть сушилась и мололась, из этой муки выпекался хлеб, которого так не хватало в меню Ильи, а теперь и молодой пары. Корни лопуха использовались в качестве картофеля в супах.

Откуда Илья знал все это? Нет, не из рассказов отца или других деревенских жителей, которые, необходимо отметить, знали многое. Он, как врач, изучал самостоятельно природные лекарства — травы. А в их описании всегда существовали и пищевые ценности.

Олеся никогда ранее не видела кедров, этих могучих сибирских деревьев, приносивших своеобразные плоды. В орешнике она появилась впервые и с благоговением наблюдала за мощными исполинами. Удивлялась, что от удара колота сыплется столько шишек, собирала их в куль и уносила на временный стан. Потом они мололи и отсеивали орех, домой на тележке привезли полный куль. Илья посчитал, что им до следующего сезона вполне хватит. Тем более, что он как раз пощёлкал только половину из ранее заготовленного.

Закрома, подполье и ледник, ломились от собранного урожая. Таких запасов Олеся никогда не встречала, ее род не заготавливал столько продуктов, при кочевом образе жизни это невозможно. Пошли сентябрьские нудные и промозглые дожди. За все прошедшее лето дождь шел практически нечасто и сейчас, видимо, отыгрывался количеством осадков. Илья с Олесей сидели дома, щелкая орехи. Девушка наблюдала за ним, у нее не получалось расщелкнуть орех поперек и не перекусить его, вытаскивая ядрышко. Он знал, что умение придет с опытом, поэтому не торопил события.

Еду теперь готовила Олеся и Илья совершенно не касался к кухне. Мясо чередовали с рыбой через день-два, по желанию. Кастрюль и сковородок не было, суп варили в двух солдатских котелках. Вначале кипело мясо, естественно, потом добавляли корни лопуха в виде картофеля и различную зелень. Хлебные лепешки из сусака выпекали сразу на два дня. К столу подавалась свежая зелень, грибы, чай пили со свежемороженой ягодой. Вполне приемлемое меню, считал Илья, с более широким ассортиментом, чем у кочующих народов севера, не получающих поддержки государственных или частных магазинов.

Олеся с удивлением и боязнью смотрела на работу бензопилы, валящей в одну минуту высокие деревья, на распиловку ствола на чурки, работу Ильи топором по обрубанию веток и сучков. Она уже догадалась, что чурки потом расколют на поленья, которыми станут топить печь в доме. Все было для нее удивительным — одежда Ильи, оптика на ружье, приближающая переднее пространство. С трудом и трепетом воспринималось мгновенное перемещение деревьев и холмов на более близкое расстояние. Олеся смотрела в оптику, пугалась, вздрагивала и видела, что горы вновь возвращались на место. Палочка, волшебная палочка, приближающая зверей, птиц, деревья и даже реку с водой. Великий шаман — таковым считала Олеся Илью.

Познания Борисова о эвенках или, как называли их раньше тунгусах, являлись достаточно скудными. Но он знал, что они до сих пор жили в чумах, в этих своеобразных конусах с пятиметровым поперечником внизу. Летом он покрыт берестой, а зимой оленьими шкурами. Вверху окно и дымоход одновременно, внизу очаг для тепла и приготовления пищи, проем двери закрытый шкурой оленя. Иногда эвенки получали квартиры, но жить в них не любили и часто ставили чум в комнате, выбивая окна для поддержания естественной температуры воздуха.