Борис Мишарин - Сибирский Робинзон (СИ)

Взяв пассажиров и отчалив, катер чуть не налетел на плот с человеком. Удивленный и ошарашенный капитан просигналил несколько раз и пришвартовался левым бортом к плоту, сбросил веревочный трап. Капитан не понимал — каким идиотом надо быть, чтобы отправиться на плоту переправляться через Лену или плыть до Жиганска несколько десятков километров. Лена вот-вот встанет и сейчас по ней уже проплывали большие льдины, готовые перевернуть плот в одну секунду. Он сам с трудом решился на последний поход, внимательно всматриваясь в русло реки, чтобы не напороться на льдины.

Вряд ли поверил капитан рассказу Ильи о разбившемся самолете. Возможно была другая причина, но в Жиганске его уже ждали сотрудники полиции. Им сообщил о необычном пассажире капитан катера по рации.

Жиганск — районный центр в шестистах километрах по воздуху от Якутска с населением три тысячи человек. По воде это расстояние удлиняется намного.

Старший лейтенант полиции крутил-вертел в руках паспорт Ильи. Вроде бы правильный паспорт, но чем черт не шутит, сейчас столько мошенников развелось и подделывают паспорта легко. Странно, но о разбившемся самолете полтора года назад он ничего не слышал. Надо позвонить в Якутск и поинтересоваться самолетом, там наверняка знают. Заодно пальчики откатать и скинуть для проверки. Вдруг беглый какой или шпион. Шпион вряд ли, тут же подумал полицейский, чего шпионам в тундре делать — оленей считать? Он раздумчиво объявил:

— Пока идет проверка ваших данных, вы побудете у нас в отделении полиции.

— Но это незаконно, — возразил Илья, — паспорт у меня при себе, и я не совершал никаких преступлений, вы не имеете права меня задерживать. Вы не знаете Закон или умышленно не желаете его соблюдать?

Полицейский хотел было прикрикнуть на Борисова и показать свою власть, но тут ему пришла другая идея в голову.

— У вас есть где остановиться переночевать и что вы планируете делать дальше?

— Остановлюсь в гостинице и первым же рейсом улечу в Якутск, а оттуда домой, — ответил Илья.

— В гостинице?! — рассмеялся полицейский, — здесь нет гостиниц, — ответил он и, став серьезным, проговорил: — На какие шиши ты собрался лететь в Якутск, дядя?

— Вы забрали у меня двадцать семь тысяч рублей, это все мои накопления и билет купить мне хватит. Верните деньги, нож и я поеду в аэропорт. Хотя нож можете оставить себе, все равно меня в самолет с ним не пустят.

— Двадцать семь тысяч рублей? — усмехнулся полицейский, — у тебя даже двадцати копеек в кармане не было. Хватит болтать, пшел вон в камеру, сука… двадцать семь тысяч он захотел…

Старший лейтенант полиции Бойлохов, закрыв камеру за Борисовым, довольно облизнул губы. Двадцать семь тысяч — неплохой улов для одного дня. И главное — никто не знает об этом. А что делать с ним потом? Он же не улетит никуда без денег. Придется уничтожить паспорт и отправить его в Якутск в спецприемник, как бездомного и неизвестного. Пусть там устанавливают личность и делают, что хотят. Он сообщил начальнику отделения, что задержанный на пристани документов не имеет, в карманах пусто, кто такой неизвестно. Сочиняет сказку о разбившемся самолете, но у нас ни один самолет не разбивался, тем более такой большой, как АН-12.

Оперуполномоченный уголовного розыска Бойлохов, поправивший с утра свое материальное положение, решил немного вздремнуть у себя в кабинете. До обеда все равно делать нечего и придется высиживать в отделении, а болтать языком в дежурке ни с кем не хотелось. Станут выспрашивать об этом задержанном, единственном на весь обезьянник. Преступления в Жиганске совершались редко, все друг друга знали, были родственниками или друзьями.

Бойлохов заспался немного и уже в конце обеда поспешил домой. Надо было сжечь паспорт и положить деньги, чтобы не таскать их в кармане. Они не пахнут, и никто не докажет, что это деньги Борисова.

Жене и детям знать про паспорт необязательно, поэтому он решил сжечь паспорт в печке бани, в которой сейчас никого не было. Сунул руку, но паспорта в кармане не оказалось. Бойлохов заволновался и стал нервозно проверять карманы. Ни паспорта, ни денег он не нашел. Сев на лавку, старший лейтенант задумался. Борисов забрать не мог — он сидел в камере. Значит, кто-то взял из своих, пока он спал в кресле. Ну и хрен с ним, что взяли, сейчас это не главное. Что делать — вот в чем вопрос? Про деньги можно умолчать, но что делать с паспортом? Заявить, что он пропал из кармана и опозориться на все отделение? Если умолчать, то недоброжелатель сможет меня подставить перед начальством. Нет, не подставит, станет молчать. Ибо взявший паспорт, взял и деньги. Надо присмотреться, кто станет сорить деньгами или приобретать не совсем оправданные покупки. «Вот сволочь»… — прошипел Бойлохов, ударяя кулаком по лавке. Он не стал обедать и вернулся в отделение полиции, где оторопело обнаружил, что все камеры пусты. Коллеги пожимали плечами и отвечали, что ничего не знают. Сам посадил — сам и выпустил, подвели они итог. Дежурному было все равно — в журнале он не записан, а, значит, в обезьяннике никого и не было. Пусть Бойлохов разбирается сам с собой.

Самолеты в Якутск летали два раза в неделю и сегодня как раз ушел рейс перед обедом. Полицейскому сообщили из аэропорта по телефону, что пассажир Борисов улетел этим рейсом. Бойлохов сжал кулаки и поклялся найти и отомстить тому, кто выпустил из камеры этого Борисова. Но опять ничего не сходилось — он знал, что ключи от камеры были в единственном экземпляре, и они до сих пор оставались у него. Вытащить паспорт, деньги, ключи, потом вернуть ключи в карман… Нет, это проделать очень сложно, Бойлохов не мог не почувствовать постороннее присутствие в своих собственных карманах. Тем более, что в обед он не засыпает крепко, а лишь дремлет в полузабытьи. Он ничего не понимал, выдвигая и снова отбрасывая различные версии.

Через два часа небольшой самолет приземлился в якутском аэропорту. Илья сразу же связался с родителями, которым официально объявили о гибели сына, но они чувствовали сердцем и продолжали верить в чудо. Отец, взявший трубку и узнавший голос сына, все переспрашивал в счастливом неверии: «Ты ли это сынок»?

— Папочка, все хорошо, я жив-здоров. Наш самолет упал, но мне удалось спастись и только сейчас выйти из тайги. Я вылетаю первым же рейсом и через четыре часа буду дома. Встречайте!

Вместе с родителями в аэропорту его встречали журналисты и все еще не верящие в спасение специалисты МЧС. Сын обнял мать и отца прямо у трапа самолета. Назойливых журналистов, представителей МЧС и, естественно, родителей пропустили на взлетное поле, чтобы не создавать помех с отлетом других рейсов в здании аэровокзала. Журналисты, готовые пролезть в рот, ноздри и уши, не давали обмолвиться несколькими словами и обняться как следует, задавая кучу вопросов и светя вспышками фотоаппаратов.