Кристи Голден - Assassin's Creed. Ересь

– Все верно, у него есть такое право, – подтвердил Берг.

И это удивило Саймона. Он не ожидал, что Отсо встанет на его защиту.

– Что именно вы сделали, что заслуживаете суда? – спросила Летиция Инглэнд.

– Я украл бесценный артефакт, – не стал юлить Хэтэуэй. – Я также украл и уничтожил интеллектуальную собственность ордена. Но я вернул меч Эдема в лучшем состоянии, чем он был, и я восстановлю интеллектуальную собственность, которую уничтожил. Я совершил это воровство, свято веря, что оно принесет высочайшее благо ордену тамплиеров. – Саймон посмотрел прямо в глаза Риккина.

– Алан, о чем это он? – раздраженно спросил Стернс.

– Понятия не имею, – ответил гендиректор.

«Лжет», – подумал Саймон.

– Алан, как мой работодатель, вы можете меня незамедлительно уволить и прямо сейчас возбудить дело и требовать возмещения ущерба, – сказал Хэтэуэй. – Но как член Внутреннего Святилища вы обязаны выслушать меня. Кем вы сегодня будете? Генеральным директором или тамплиером?

Под глазом у Риккина запульсировала жилка.

– Как всегда, в первую очередь тамплиером. – Уж коли Саймон решил поиграть, он не будет открыто ему мешать – по крайней мере, пока их играм есть свидетели.

– Отлично, – выразил одобрение Килкерман.

– Да, отлично. Боюсь, Дэвид, сегодня я не стану просить тебя бегать за тряпкой. – На этот раз Килкерман не засмеялся, а Саймон показал на 3D-монитор, стоявший на столе переговоров, и какую-то продолговатую коробку. – Меч в этом футляре, – сказал Саймон, показывая на коробку. – Позвольте мне вкратце напомнить, что нам известно из его истории. Им владел Великий магистр ордена Жак де Моле до событий октября тысяча триста седьмого года, когда начались массовые аресты тамплиеров. Для сохранности его отвезли в церковь Сент-Катрин-де-Фьербуа, где потом закопали под алтарем. В тысяча четыреста двадцать девятом году Жанна д’Арк послала своих людей откопать его. Затем он был потерян… – Саймон помолчал, кашлянул, прочищая горло, и подытожил: – Потерян при осаде Парижа восьмого сентября тысяча четыреста двадцать девятого года. Чуть позже он был найден тамплиерами и возвращен в церковь, где хранился, пока во время Французской революции его не обнаружил Франсуа-Тома Жермен. Затем, уже сломанный, он достался ассасину Арно Дориану и был участником еще многих исторических событий, пока не оказался в офисе Алана. Я к этому еще вернусь чуть позже.

Саймон заложил руки за спину и обвел взглядом членов Внутреннего Святилища.

– Когда в день посвящения я стоял перед вами, то принял решение сделать две вещи. Во-первых, найти способ вернуть мечу силу Предтеч. Во-вторых, доказать ценность моего научного метода для работы Центра исторических исследований. И если вы позволите себе провести некоторое время за этим столом, то будете вознаграждены. Во время своего исторического путешествия я обнаружил нечто шокирующее, ужасное и вместе с тем захватывающее.

Саймон набрал в грудь побольше воздуха. «Ну что ж, поехали».

– Я обнаружил, что наш орден отчаянно нуждается в коррекции курса, по крайней мере, это остро ощущается последние лет шестьсот. Все это время мы либо неверно понимаем, либо неверно интерпретируем практически все.

– Да как вы смеете! – возмущенно подскочил на своем месте Стернс. – Всего лишь неделю назад вас приняли в святая святых ордена, и вы…

– Нет ничего плохого в том, что мы… – начала Инглэнд.

– Погрязли в ереси.

От этих слов все онемели. Такое мог себе позволить только Алан Риккин. Он, вне всякого сомнения, считал, что Саймон оказал ему услугу, дав возможность выстрелить себе в голову без посторонней помощи.

– Я не склонен так думать, – сдержанно произнес Хэтэуэй. – Я намерен доказать вам, что мы отклонились от того завещания, что Жак де Моле оставил ордену, и совершили много ошибок с тех пор, как Великий магистр был предан мученической смерти. Позволю себе изложить суть дела. Если вы после этого сочтете меня еретиком, я, как уже сказал, отдам себя на ваш суд.

– Мне все это кажется весьма занимательным! – воскликнул Альваро Граматика. – Саймон, я всегда считал вас скучным занудой, но, похоже, я ошибся.

Пока Алан Риккин не закрыл ему рот очередной репликой, Саймон Хэтэуэй продолжал.

– Интеллектуальная собственность, которую я украл, – это воспоминания моего предка Габриэля Лаксарта. Я их взял лишь по той причине, чтобы их не подделали до того, как мне представится возможность изложить вам то, что мне открылось в ходе моего исследования. Все его воспоминания – вот они, в целости и сохранности.

Саймон нажал кнопку на пульте дистанционного управления. 3D-монитор, который всегда поражал профессора своей схожестью с аквариумом, ожил. Туман хорошо знакомого ему коридора памяти заклубился, расплываясь, как капля чернил в воде.

Очень скоро туман принял отчетливые очертания.

– Перед вами послание, оставленное Жаком де Моле и его рыцарями на стене башни замка Шинон, где их держали в заключении.

Саймон не успел договорить, как зазвучал голос Жана де Меца: «Эти надписи – своего рода послание. Тамплиеры никогда не тратят свою энергию понапрасну».

– Эта надпись хорошо известна, – презрительно усмехнулся Риккин. – Саймон, вы напрасно тратите время. Моргенштерн из отдела криптографии заболтает до смерти, рассказывая…

– Самое интересное в том, что Моргенштерн из отдела криптографии никогда не получал эту надпись для расшифровки, хотя доктор Бибо ему ее отправляла. – Говоря это, Саймон не смотрел на Алана, но внимательно наблюдал за реакцией остальных членов Внутреннего Святилища. – Обратите внимание особенно вот на этот символ – солнце в виде перевернутой слезы льет свет на поднятое вверх лицо тамплиера. Посмотрите, в нескольких местах изображены руки, воздетые вверх, и сердца. А эта надпись с латинского переводится как: «Если сердце крепкое, оно не разобьется».

– Зачем вы нам все это показываете? – со свойственной ему туповатой резкостью спросил Берг.

– Чуть позже вы все поймете. А сейчас просто прошу вас запомнить это.

Туман пришел в движение и стер надпись, трансформировавшись в лицо Жанны д’Арк.

При ее появлении Саймон почувствовал себя так, словно его ударили под дых. Он стиснул зубы и с большим усилием заставил свой голос звучать спокойно и ровно, глядя на улыбающуюся Жанну, прижимающую к груди крошечный мешочек.

«На груди у сердца я храню кольцо, которое они мне подарили, и еще кое-какие дорогие мне вещицы», – нежным девическим голосом говорила Жанна.

Саймон на мгновение прикрыл глаза, затем продолжил:

– Габриэль был способен чувствовать силу меча, но, когда он касался оружия, эта сила была неактивной. Алан, таким же инертным меч был и в моих руках, когда я вел исследование. Мертвый. Лишенный своего могущественного сияния. Но смотрите.