Анна Семироль - Азиль

У озера, где разбили танцплощадку, Акеми видит Кейко и Доминика Каро. Они сидят у старого дерева: Кейко в ярко-голубом шёлковом платье до колен прижимается к Ники спиной, а тот обнимает её за плечи и что-то шепчет на ухо. Они замечают Акеми, сестра машет ей рукой, зовёт:

— Иди к нам!

«Подойду — наговорю гадостей», — понимает Акеми. От одного вида Доминика ей становится противно. В памяти всплывает сказанное отцом: «Если ты не в силах ничего изменить — отойди и не делай хуже».

— Празднуйте! Я пойду, поищу Таву! — улыбнувшись, кричит она сестре и проходит мимо.

— Что за Тава? — спрашивает у Кейко Доминик.

— Наша соседка. У неё полно детишек, и мы с Акеми помогаем ей по вечерам.

Ники прикасается поцелуем к нежному уху Кейко, сильнее прижимает её к себе.

— Подумать только, уже завтра… — шепчет он.

Сердце замирает, когда он думает о предстоящей свадьбе. Это будет его семья, его волеизъявление, его достижение. Кейко больше не будет гнуть спину на двух работах. Он оденет её в шикарные платья, наймёт личную прислугу. Ею, экзотической красавицей, он гордится. Он введёт её в высший свет, сделает предметом зависти всех благородных семейств Ядра.

— Представляешь, у тебя завтра начнётся другая жизнь, — говорит Ники, перебирая пряди её блестящих волос.

Кейко смущённо поводит плечами. Нет, конечно, не представляет. Она с рождения знает только голод и работу, работу и голод. Мысли о завтрашней свадьбе наполняют её тревожным и одновременно сладким ожиданием. «Лишь бы никто не заметил, что Код доступа перебит», — думает она и трогает поджившую татуировку на шее.

— Там всё нормально, — Доминик замечает её жест. — Через компьютер тебе тоже всё исправили, не волнуйся. Никто не подкопается.

— Ники-кун, а как же семья? Я их навсегда оставлю?

— Нет, ну ты чего? Будешь их навещать. Отец так и не одобрил нашу затею?

Кейко грустно качает головой:

— Не одобрил. Акеми скандал устроила, когда это платье увидела и узнала, что это твой свадебный подарок.

— Смирятся ещё, — уверяет её Ники. — А знаешь, что? Ты такая необыкновенная в этом платье. Пойдём, потанцуем.

— Нет-нет, только не при людях! — пугается Кейко. — Я же совсем не умею…

Ники встаёт, подаёт девушке руку.

— Идём. Послушаем музыку и посмотрим, как другие танцуют. Вечереет, сейчас зажгут огни, красиво будет.

На танцплощадке маленький оркестр играет вальс, кружится в танце одинокая пара. Присмотревшись, Доминик с удивлением узнаёт отца Ланглу и Веронику.

— Вот так сюрприз! — восклицает он. — Кей, это Вероника, жена моего старшего брата. И отец Ланглу, он нас завтра венчать будет. Не думал, что хоть один из них умеет танцевать. Смотри, а здорово они…

Кейко не сводит глаз с вальсирующих. Нежные звуки музыки превращают высокого мужчину в чёрном и маленькую светловолосую женщину в волшебное видение из снов детства.

— Какие они красивые… — шепчет Кейко заворожённо.

— Видел бы братец сейчас свою скучную жену, — кивает Доминик. — Хороша, правда. Я вас познакомлю с Вероникой. Я уверен, что вы друг другу понравитесь. И она научит тебя танцевать всем на зависть. И дурак Бастиан, что остался праздновать в Ядре. Тут куда интереснее. О, вон Амелия бежит, дочка брата.

На танцплощадку влетает рыжеволосая девочка в белом платье, перепачканном травой и землёй. Подбегает к танцующим, дёргает женщину за подол. Волшебство момента исчезает, пара разжимает руки, отступает друг от друга. Девочка прыгает вокруг матери, что-то щебечет. Священник прощается с лёгким поклоном и уходит в сторону Собора. Кейко кажется, что ему грустно.

— Ники-кун, — окликает она молодого человека.

— Да, Кей?

— Я тебя очень люблю.

Он обнимает её, привлекает к себе и мечтательно смотрит куда-то вверх.

— Сегодняшний день закончится, а наш праздник будет длиться и длиться. Мы проживём долгую жизнь, яркую, как карнавал, и такую же счастливую. Мы создадим свою историю. Всё начнётся завтра, милая.

Поздний вечер. Люди расходятся по домам, от души отпраздновав день первого урожая. Пустеет городской парк во Втором круге, тихо мерцают огоньки гирлянд в кронах деревьев и в переплетённых ветках кустов. На истоптанной траве — мусор, забытые детьми игрушки, обгоревшие палочки бенгальских свечей и фейерверков, яркие ленты серпантина. Полицейские патрулируют улицы, призывая к порядку любителей виски и вина, проверяют, не остался ли во Втором круге кто-нибудь, не имеющий сюда доступа в обычные дни.

Ники Каро подвозит до дома Кейко, и они долго сидят на заднем сиденье электромобиля, не в силах расстаться. За одним поцелуем следует другой, куда слаще предыдущего, попробуй тут остановись…

— Лё-о-о-од! — доносится из переулка истошный вопль.

Парочка вздрагивает, отпрянув друг от друга.

— Пойдём. Надо помочь, — Кейко поправляет на себе одежду, дёргает ручку на дверце машины.

— Ну что ж такое! Как ни приеду к тебе — обязательно эта дрянь. Без нас справятся, — Ники мягко тянет Кейко к себе.

— Нет. Пока все гуляли, могло много нарасти, до беды недалеко.

И вот уже оба бегут туда, откуда слышатся крики. Поворачивают за угол — и останавливаются, поражённые зрелищем.

Проход впереди перегорожен ледяной глыбой высотой в три этажа. Синие кристаллы щетинятся в разные стороны, неярко бликуют в тусклом свете единственного фонаря. В нескольких шагах от ледяной стены толпятся люди. Вслед за Ники и Кейко подбегают ещё трое, таща ёмкости с водой.

— Что встали? Заливаем! — кричит немолодой мужчина с вёдрами в обеих руках.

— Погоди, — отвечают ему из передних рядов. — Размоем низ — верх на нас обрушится. Зовите полицейских, тут водомёты нужны.

— Какие водомёты? Пока полиция подтянется, льда станет в два раза больше! — возражает рослый детина в брезентовом комбинезоне.

Он хватает одно из принесённых ведер с водой и выплёскивает на глыбу. Лёд шипит, раскидывая по сторонам острые брызги. Толпа шарахается прочь. Доминик закрывает собой взволнованную Кейко и шепчет:

— Иди домой, милая. Тут становится опасно.

— А ты? — спрашивает она, хватаясь за рукав его футболки.

— Я дождусь полицию. Интересно же, как с этим справятся.

Мерцающая в полутьме глыба начинает трещать. От места, куда попала вода, ползут вверх, увеличиваясь, прожилки. Медленно-медленно, словно во сне, от глыбы отделяется здоровенный кусок, унизанный блестящими многогранниками, и оползает вниз.

— Осторожно! — отчаянно кричит Кейко.

Острые кристаллы летят в толпу. Люди бегут прочь, кто-то падает, кричит, извиваясь в судорогах, и замирает, глядя в небо остановившимся взглядом. Доминик тащит Кейко за угол ближайшего дома. В проулке с грохотом рушится оставшаяся часть ледяной глыбы, взметая в воздух тысячи ядовитых кристаллов. Люди разбегаются — испуганные, беспомощные. В ушах звенит от отчаянных криков.