Анна Семироль - Азиль

— Я что — нянька ему? — фыркает тот, но, наткнувшись на умоляющий взгляд Акеми, оттаивает: — Вроде мелькал вчера на погрузке.

— Пожалуйста, если увидите его, передайте, что я беспокоюсь. И жду его.

Она вежливо кланяется и уходит. Собирает грязное бельё, наволочку с подушки, потрёпанное полотенце и несёт стирать к подземной реке. Тихонечко спускается по вырубленным в стене ступеням в узкий лаз на нижележащий уровень, долго стоит у двери, прислушиваясь, прежде чем выйти в тоннель. Осторожность нужна каждую минуту. Особенно после того, как заканчивается рабочий день и люди расходятся по домам, покидая подземные цеха и ангары. У сторожей любой человек, встреченный в неурочный час, мигом вызовет подозрение. Бояться нечего, только когда ты в своём подземном селении, скрытом где-то в стороне от цехов между уровнями. И то вошло уже в привычку разговаривать вполголоса, постоянно прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за стены склада.

Акеми бесшумно проходит до нужного поворота, толкает тяжёлую дверь и оказывается на металлическом балкончике над чёрной гладью реки. Отсюда можно спустить на тросе канистру и набрать воды для стирки, но девушке надо помыться, и она спускается по винтовой лестнице вниз. Осторожно ступая, Акеми проходит по наклонному бетонному жёлобу, озирается, прислушивается: точно ли она здесь одна? Быстро скидывает кимоно, майку и короткие штаны и с наслаждением заходит в прохладную воду. Ныряет, проплывает несколько метров, возвращается обратно. Течение здесь слабое, но кто знает, что водится в этой реке. Жиль как-то приволок отсюда жутковатого вида рыбину: слепую, зубастую, с шипастыми плавниками. И очень вкусную. Суп из неё получился наваристым, сладковатым.

«Вот вцепится в мягкое место такая тварюка — и что ты будешь делать?» — с опаской думает Акеми, стоя на берегу и натирая мокрые волосы брусочком мыла. И тут же эту мысль сменяет другая, куда более любопытная: — «А как Жилю удалось поймать ту рыбину? На что, интересно?»

Она черпает воды тазом, опускается на колени, тщательно смывает с волос мыло. Вытирает насухо покрытую мурашками кожу, треплет полотенцем остриженные выше плеч волосы. Теперь надо быстро выстирать вещи — и можно возвращаться.

Когда она полощет бельё в реке, то краем глаза замечает движение на балконе. Акеми быстро оборачивается, но никого не видит.

— Жиль? — зовёт она в надежде.

Тишина. Лишь выше по течению раздаётся слабый всплеск. Рыба. Всего лишь рыба. Акеми нагибается, чтобы сложить выстиранное тряпьё в таз, и получает по спине маленьким камешком.

— Жиль! — восклицает она уверенно и оборачивается. И улыбка застывает на её лице нелепой гримасой.

В нескольких шагах от девушки на бетонной плите сидит Рене Клермон.

— Привет. Это всего лишь я, — миролюбиво машет рукой тот.

— Ты откуда взялся? — настороженно интересуется Акеми.

— Оттуда.

Там, куда указывает Рене, нет ничего, кроме бетонной стены.

— Думаешь, я глупая? — прищуривается Акеми. — Или ты призрак, который…

— Ага. Ходит сквозь стены.

Рене встаёт, отряхивает джинсы и забирает у Акеми таз с бельём. Замечает её недоверчивый взгляд, улыбается белозубо:

— Когда мы расставались прошлый раз, ты так не смотрела. Ну ладно, это была обычная уличная магия. Идём.

Подойдя к стене, Рене толкает её ладонью, и на глазах у изумлённой Акеми часть бетонной конструкции бесшумно отъезжает вбок, открывая проход.

— Рама с маскировочной тканью. Сверху — тонкий слой бетона, на ощупь не отличить. В толще стены автоматические двери, но сейчас они все открыты. Последние лет пять — точно, — поясняет Рене. — Прошу, мадемуазель.

Акеми следует за ним, касаясь рукой стены в темноте. «Ничего удивительного. Он же сказал, что работает инженером и знает весь подземный Азиль, как свои пять пальцев. Значит, может вывести отсюда Жиля. Только где его теперь искать?»

— Рене, — окликает она.

Тот останавливается так резко, что Акеми налетает на него. Утыкается лбом в плечо — и спешит отпрянуть, унося с собой тонкий пряный запах с ноткой чего-то сладкого.

— Эй-эй, всё в порядке? Не ушиблась? — заботливо спрашивает Рене.

— Нет. Я хотела… — начинает она — и замолкает.

Даже если Рене и видел где-то Жиля, он не сможет вернуть его к ней. Значит, и спрашивать нечего.

— Хотела что?

— Да так. Ты что тут делал?

Темнота скрывает лицо Рене, но последовавший за вопросом тихий вздох очень настораживает Акеми. Парень ощупью находит её руку, сжимает.

— Я тебя искал. Есть кое-что, что касается тебя и в какой-то степени всех, кто находится здесь. Идём. Держись правой стороны, это прямая дорога к посёлку.

Они поднимаются вверх по лестнице, идут длинным узким коридором, поворачивают направо, снова лестница…

— Кто это всё построил? — шёпотом спрашивает Акеми.

— Те же люди, что два столетья назад создали Азиль. Под городом мощнейшая система хранилищ, пещер и тайных ходов. Одно от другого легко изолируется, управление где-то в Ядре. Власти готовили для себя убежища, но из тех, кто сейчас правит Азилем, о них вряд ли кто-то знает.

— А откуда знаешь ты?

— А я инженер, — отвечает Рене так, будто инженер — это господь бог. — Вот мы и дома. Свет видишь? Такая же ширма, только на вашем складе.

Они выходят, Рене осторожно закрывает проход и заливисто свистит. Обитатели Подмирья покидают свои убежища, собираются на площадке между нагромождёнными ящиками. Акеми смотрит по сторонам, ожидая появления Жиля, но тщетно. Мальчишки нигде нет.

Рене передаёт Акеми таз с бельём, дожидается, пока все соберутся. Обводит толпу оборванцев серьёзным взглядом. Без задорной мальчишеской улыбки Клермон кажется Акеми незнакомым и пугающим. Он ждёт, пока все замолчат, и только тогда начинает говорить, чеканя слова:

— Братья. Сегодня я принёс известие, касающееся каждого из нас. Известие, на которое нельзя не отреагировать действиями.

Он поворачивается к Акеми, и та отшатывается под взглядом синих глаз, полных сожаления и горечи.

— Акеми, твоя сестра мертва. Не выдержала пыток в тюрьме. Её тело вчера утром подбросили к крематорию шестого сектора.

Рене достаёт из нагрудного кармана пачку свёрнутых газетных листков, передаёт в толпу.

— Кто умеет — читайте. И правду, и то, как подаёт это Ядро.

Камень внутри Акеми даёт трещину. И в разлом устремляются все звуки этого мира. Девушка стоит в центре площадки, оглушённая и не понимающая смысла сказанного Рене.

— Братья! Доколе мы будем терпеть, что с нами обходятся, как с мусором? Доколе мы будем прощать им жизни наших детей и честь наших женщин? Доколе будем довольствоваться крохами там, где холёные элитарии жрут досыта?