Анна Семироль - Азиль

— Не будешь рыпаться — тебе даже понравится, — подмигивает ей бритоголовый здоровяк, блокирующий её колени. — Потерпи. Живёшь с нами — уважай нас.

Его руки быстро справляются с поясом на коротком кимоно девушки, распахивают на ней одежду, обнажая маленькую крепкую грудь. Акеми отчаянно дёргается, пытаясь высвободиться, и получает обжигающую пощёчину.

— А будешь плохо себя вести — заголим задницу и твоему пацану, — почти ласково обещает тот, кто держит её за руки. — Будь умницей. Вряд ли ему понравится смотреть, как мы тебя будем воспитывать.

От одного упоминание Жиля её накрывает жгучим стыдом и горечью. И тут же изнутри поднимается волна холодной ярости. Акеми полностью расслабляется, закрывает глаза. И когда один из мужчин склоняется над ней, и она чувствует его дыхание на своей щеке, девушка резко приподнимается и бьёт его лбом в нос. Короткий вопль — и насильник отпускает её руки; и тут же второй мужик получает кулаком в зубы. Акеми яростно брыкается, отпихивает его от себя, вскакивает на ноги и с размаху бьёт одного ногой в пах, другого — в голень.

— Жиль! — зовёт она, озираясь. — Жиль, где ты?

Её сбивают с ног подсечкой, наваливаются сверху. Акеми дёргается и бьётся, не давая поудобнее себя ухватить, впивается зубами здоровяку в руку. «Убьют и меня, и Жиля,» — мелькает в голове отчаянное. Кровь из разбитого носа соперника капает ей на щёку, стекает по шее. Саднит пальцы, ободранные об челюсть здоровяка. Акеми шипит, как кошка, молотит кулаками, брыкается, стараясь посильнее попасть по ногам. Собственная боль только распаляет её.

— Достаточно! — доносится откуда-то сверху, и Акеми тут же оставляют в покое.

Девушка отползает к рядам ящиков, тяжело дыша, поднимается на ноги, и лишь потом озирается в поисках источника голоса.

Её спасение стоит на крышке одного из контейнеров, держа в правой руке её, Акеми, фамильный меч, и смотрит на девушку с восхищением. Непонятно, почему паренька, который на вид не старше Акеми, эти беспринципные уроды послушались. Крепкий, скорее среднего роста, светлая безрукавка поверх ярко-голубых джинсов, короткие, живописно растрёпанные тёмные волосы, чисто выбритое лицо, синие глаза — ещё ярче, чем у Жиля; громоздкий толстый браслет на левом запястье… нет, парень точно не из местных. «Начальство?» — ёкает у Акеми сердце.

— Ну ты даёшь! — восторженно выдыхает темноволосый. И улыбается так открыто и по-доброму, что Акеми тут же перестаёт паниковать. — Скромная птичница, где ты этому научилась?

Девушка вспоминает про распахнутое кимоно, и щёки вспыхивают неловким румянцем. Она наскоро завязывает пояс, косится на двух полудурков, охающих поодаль, и отвечает:

— Когда в команде сейнера ты одна без яиц — быстро учишься.

Парень спрыгивает с ящиков, протягивает ей левую руку:

— Прости за проверку, но это было необходимо.

Акеми недоверчиво разглядывает открытую ладонь.

— Меч. Верни, это моё.

Он передаёт ей вакидзаси, прищёлкивает языком:

— Отличная штука. И что — умеешь с ним обращаться?

Акеми прячет меч за пазуху, игнорирует вопрос и задаёт свой:

— А если бы я её не прошла?

— Чего, проверку? Ну, дожила бы остаток своих дней так, как это обычно бывает с бабами. Обслуживала бы мужиков всё свободное время.

Всё это произносится с такой же обезоруживающей улыбкой и настолько безмятежным тоном, что Акеми снова вскипает:

— Какой же ты урод…

— Да ну? А говорят, симпатяга, — смеётся он. И тут же серьёзнеет: — Быть уродом часто необходимо. Потом поймёшь.

Парень оборачивается и кричит кому-то в углу ангара:

— Малыша отвяжи!

— Жиль! — вскрикивает Акеми.

— Да цел он, — улыбается парень.

Жиль появляется из-за нагромождения ящиков, несётся к Акеми, на ходу отплёвываясь и кашляя. Девушка порывисто обнимает его, ощупывает беспокойно:

— Ты в порядке?

— Д-да, — торопливо кивает Жиль. И бросает на спасителя Акеми уничтожающий взгляд: — Г-говнюк ты! Я т-тебе самому п-при случае рот паклей набью! И п-прирежу, св-волота!

— Да-да, обязательно, — парень фыркает и снова переключается на Акеми: — Я Рене.

— Угу, — кивает девушка. — Жиль, идём.

Им позволяют уйти беспрепятственно, один из мужиков даже услужливо открывает перед ними дверь. На пороге Акеми вдруг останавливается.

— Т-ты чего? — удивляется Жиль. — Идём же…

— Рене. Его зовут Рене, — бормочет девушка. Она оборачивается и кричит: — Рене Клермон?

Парень манерно раскидывает руки, кланяется.

— Давай-ка обратно, Жиль, — шепчет Акеми на ухо мальчишке. — Это тот человек, которого нам велела разыскать Сорси.

Жиль смотрит на неё исподлобья, качает головой.

— Н-не стоит. Хреновый это человек, в-вот так вот.

— А куда нам возвращаться, подумай, — еле слышно говорит она. И идёт туда, где, прислонившись спиной к ящику, стоит и ждёт Рене.

— Ну что, я в тебе не ошибся, — радостно восклицает тот. — Предлагаю пройти в более уютное место и пообщаться. А уж как тебе поступать дальше, решишь сама.

Акеми кивает, неловко жмёт протянутую ей руку — и оглядывается через плечо, услышав отчаянный вопль:

— Дура! — и гулкое эхо быстро удаляющихся по тоннелю шагов.

— Он подросток, я сам таким был, — понимающе комментирует Рене. — Остынет. Ну, идём?

— Идём, — отвечает девушка. И неожиданно для себя улыбается.

Всё-таки зря она его ударила. Ладно бы подзатыльник или шлепка по заднице, но не с размаху же, так, что мальчишка отлетел, держась за щеку, и стремглав унёсся куда-то. И отбитая ладонь потом гудела.

Акеми злилась всю ночь. Что ему до того, с кем она ушла и почему не рассказывает подробностей? Какая разница, почему у неё вид такой довольный… Может, его с собой везде теперь таскать? Чего он вообще о себе возомнил?

— Ты мне не парень! — рявкнула тогда Акеми. — Я тебе ничем не обязана, поэтому заткнись и не лезь не в своё дело!

Жиль после этих слов побледнел так, что ярко-красным проступили все шрамы на левой стороне лица.

— Зн-наешь, если б-бы т-тебя вч-чера от-трахали те двое, мне не б-было бы т-так противно, как…

Тогда-то она его и ударила. И вот уже пять дней Жиль не появляется дома. Акеми сперва не придавала этому значения, но потом начала волноваться. Нет, ночевать одна она больше не боялась: судя по всему, Рене действительно распорядился её не трогать, и обитатели Подмирья перестали к ней соваться. Но вот то, что её юный приятель неизвестно где пропадает, волновало её куда сильнее. Он же тут совсем один, кроме неё, нет у него никого. И да — Акеми мучила совесть. Нельзя было с ним так, ох, нельзя.

В очередной раз возвратившись с работы и найдя их с Жилем обитель пустой, Акеми не выдерживает и идёт к соседям.

— Люсьен, доброго вечера. Вы Жиля не видели? — спрашивает она здоровяка, стараясь дышать ртом.